» Афганские беженцы не хотят возвращаться из Пакистана

Опубликовано: 03.03.2005 18:00 Печать

Автор: ПАХОМОВ Евгений

Подсчет афганских беженцев в Пакистане начинается рано утром. Группы переписчиков расходятся по кварталам пакистанского мегаполиса Равалпинди.

Окраины города, где живут беженцы — это ряды грязно-бурых стандартных трехэтажных домов. Людей почти не видно, только стайки детей, играющих пустыми пластиковыми бутылками. Повсюду мусор и тяжелый запах гниения.

У одного из домов видна группа людей.

«Нам туда. Это афганцы стоят рядом с переписчиком, — объясняет Назар Мухаммад, высокопоставленный сотрудник Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН) в Пакистане. — Проблема в том, что не все беженцы пускают наших сотрудников в свои жилища, поэтому они стучатся в дома, и афганцы сами к ним выходят».

Подсчет афганских беженцев, начатый пакистанскими властями под эгидой УВКБ ООН — самая большая операция такого рода за всю историю конфликта в Афганистане. Впервые должен быть получен ответ, сколько выходцев из этой страны нашли приют в Пакистане за 25 лет нестабильности на их родине.

По предварительным подсчетам — от двух до четырех миллионов человек. ООН намерена помочь Пакистану вернуть этих людей в Афганистан к началу 2006 года. Для этого власти совместно с УВКБ начали перепись беженцев, на проведение которой ООН выделила $750 тысяч.

«Мы спрашиваем имя, когда прибыл в Пакистан, из какого района Афганистана, чем он живет и намерен ли вернутся домой», — объясняет госпожа Ташви, местная учительница, которую привлекли работать переписчиком.

«Работа тяжелая. Мы сегодня обошли 30 домов, это больше 100 семей, — говорит она. — Я опасаюсь, что мы не успеем переписать всех до окончания отведенного срока».

«Наше руководство намерено просить, чтобы власти продлили операцию по подсчету беженцев, которая должна завершиться в конце этой недели», — говорит ее коллега, пакистанский пуштун Тахир. Его привлекли к переписи как переводчика, поскольку многие афганцы не говорят на урду.

В Равалпинди работают десять групп переписчиков. В каждой группе обязательно есть женщина — в традиционных афганских семьях женщины не могут разговаривать с посторонним мужчиной.
Главный вопрос переписи, конечно, это вопрос, намерены ли беженцы вернуться.

«Уехать обратно в Афганистан хочет меньшинство. Трудно сказать точно, но гораздо меньше половины опрошенных», — говорит госпожа Ташви.

В опросных листах есть пункт, по какой причине беженец не собирается домой. Главных причин две — нет гарантий безопасности и отсутствие средств к существованию.

«Я живу здесь с середины 80-х годов, почти 20 лет! — говорит пожилой пуштун из Афганистана Нан Хан. — Мои два сына выросли здесь. У них есть своя лавочка, они торгуют овощами. Куда мы поедем? Кому мы там нужны?»

«Вы можете нас посчитать, но вернуть нас вы не сможете!», — с вызовом говорит еще один пожилой афганец Хабиб. — Я никуда не поеду».

Впрочем, есть и желающие вернуться. «Я вернусь в Афганистан, — говорит афганец Шер Ага. — Мне 20 лет, меня привезли сюда еще ребенком. Хочу вернуться, потому что в Афганистане сейчас перемены, можно чего-то добиться. А здесь можно выживать, но перспектив нет никаких».

«Что делать с теми, кто не захочет уезжать? Это будет решать правительство Пакистана, — говорит представитель УВКБ ООН Назар Мухаммад. — Наша задача — подсчитать этих людей».

Представители пакистанских властей говорят, что беженцы — это тяжкий груз для пакистанской экономики. И это действительно так: в Пакистане и без того высок уровень безработицы. Но беженцы обижаются: «Когда была война, и весь мир посылал в Пакистан для афганцев деньги и гуманитарную помощь, мы им не мешали. А когда деньги и помощь перестали идти, мы стали мешать», — заметил один из беженцев.

Тем временем переписчики закончили свою работу, и один из них специальным грифелем тщательно выписал вязью на дверях дома буквы — «Алиф», «Мим», «Шин» — три буквы арабского алфавита, который используется и в письменности языка урду. Эта аббревиатура, которая означает: «Афганские беженцы посчитаны».

«Этой операции предшествовала большая подготовка. Два месяца мы собирали информацию, где компактно проживают афганцы. Ведь в городских окраинах все живут вперемешку, афганцы и пакистанцы, — говорит Назар Мухаммад. — У части афганцев есть регистрация, но нередко не официальная, а купленная. А у других нет просто никаких документов. В лагерях беженцев работать проще — там все на виду».

Наша следующая цель — лагерь беженцев «Качи Абад» близ Равалпинди. Лагерь — это маленький Афганистан. Здесь свои законы и порядки. Посторонний может войти только с разрешения здешних старейшин или властей. Поэтому по лагерю нас сопровождает представитель местной администрации Халиль Улла. Он сразу предупреждает, что с фотоаппаратом ходить следует осторожно, а женщин фотографировать вообще запрещается.

Лагерь — это огромное поле, застроенное невысокими глинобитными бараками. В центре — кладбище. Умерших афганцев хоронят прямо здесь, за 25 лет гражданской войны на центральной площади появилось несколько сотен могил. Кладбище — это и главная площадь поселка. Вокруг него стоят лавочки, где торгуют нехитрой едой, здесь же жарят на продажу кебабы. На кладбище играют дети. Среди этих могил выросло новое поколение, никогда не видавшее своей родины.

Переписчик Мунир Ахмад, встретивший нас в лагере, устало замечает: «Обошел сегодня 70 домов, это 368 семей. Почти никто не хочет возвращаться». В лагере живет 40 тысяч человек. В основном это афганские пуштуны из восточных провинций Нангархар и Пактия. Есть и кабульцы.

«Меня зовут Мухаммад Ясин, я из Кабула, — сказал нам владелец местной брадобрейни. — Я брею бороды. Уехал сюда в середине 90-х годов, когда талибы запретили мужчинам брить и стричь бороды. Здесь уже десять лет. У меня пятеро детей. Куда я поеду?»

«Но уехать все же придется, — вздохнув, добавляет он. — Власти Пакистана настроены решительно».

Беженцы