» Противостояние великих держав в Центральной Азии продолжается

Опубликовано: 28.08.2007 07:09 Печать

Автор: Омар НЕССАР

Противостояние великих держав в Центральной Азии никуда не делось и сегодня, просто оно не переходит в открытые формы. Есть отдельные интересы США, России, Китая. При этом сам по себе регион Центральной Азии принципиально важен для исхода любого глобального соперничества, которое становится все более актуальным в последнее время. На Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) возлагают надежды и ожидания, связанные с самой возможностью создания в регионе крупной международной организации. Роль ШОС в урегулировании «афганского кризиса», перспективы сотрудничества между Кабулом и Астаной, возможность интеграции центрально-азиатских стран, взаимоотношения между Афганистаном и Пакистаном, проблему безопасности в регионе и некоторые другие вопросы обсуждает кандидат исторических наук, главный редактор журнала «Континент» Султан Акимбеков.

Афганистан.Ру: 16-17 августа в Бишкеке прошел саммит глав стран-членов ШОС, на котором в качестве почетного гостя присутствовал, в том числе и президент Афганистана Хамид Карзай. Какую, на ваш взгляд, роль может играть эта организация в урегулировании афганского кризиса?

Султан Акимбеков:- По идее возможности ШОС обусловлены возможностями государств-участников. С учетом того, что в нее входят такие региональные супердержавы, как Россия и Китай, плюс, конечно, непосредственно граничащий с Афганистаном регион Центральной Азии, они должны быть достаточно внушительными. Другое дело, что ШОС не представляет собой консолидированную организацию, которая способна проводить единую согласованную политику, например, в том же афганском вопросе. Кроме того, у каждой из входящих в нее стран зачастую имеются собственные интересы в вопросах внешней политики и не всегда они совпадают друг с другом.

Скорее можно сказать, что по отношению к ШОС существуют большие ожидания, которые во многом базируются на самой возможности образования мощной организации, объединяющей страны данного региона Азии. Причем, особую пикантность данным ожиданиям придает тот факт, что такая организация в Азии может иметь антиамериканскую направленность или, по крайней мере, стремиться оппонировать США в осуществлении ее политики в регионе Центральной Азии, включая в него и Афганистан.

Если вспомнить афганский конфликт между 1994 и 2001 годами, то было налицо противостояние между США, Пакистана, Турции, Саудовской Аравии, ОАЭ, с одной стороны, и Россией, Ираном и в какой-то мере Китаем, с другой. Особенно четко было выражено противостояние между пакистанскими и российско-иранскими интересами. Все остальные в некотором смысле находились на втором плане, но это не значит, что их влияние на афганские события было незначительным.

Россия и Иран поддерживали Северный антиталибский альянс. В самом общем смысле они не хотели победы талибов, строительства трансафганского газопровода, стремились оградить регион Центральной Азии от проникновения внешних сил, имея в виду США. В свою очередь Пакистан поддерживал талибов, выступал за газопровод и хотел открыть регион Центральной Азии для указанных внешних сил. Однако, в 2001 году произошли известные события и ситуация изменилась.

США смогли проникнуть в регион Центральной Азии и укрепиться здесь. В то же время, без договоренностей с Россией, стоявшим за ней Ираном, достигнуть всех этих успехов было бы невозможно. К этому времени уже существовала Шанхайская пятерка, которая должна была учитывать возросшую роль Китая в данном регионе. Любопытно, что осенью 2001 года основные договоренности по Афганистану были достигнуты как раз в Шанхае, на саммите стран Азиатско-тихоокеанского региона (АТЭС). Здесь в конце октября встретились президенты России Владимир Путин, США, Джордж Буш и председатель КНР Цзян Цзэминь. После этой встречи высокопоставленные американцы, китайцы и россияне совершили блиц-турне по всем заинтересованным странам, в частности Пакистану и Узбекистану и уже 8 ноября началось поразительно успешное наступление Северного альянса, в результате которого талибы оставили все города Афганистана и исчезли как организованная военно-политическая сила.

Противостояние никуда не делось и сегодня, просто оно не переходит в открытые формы. По прежнему, существуют отдельные интересы и у России, и у США, и Пакистана, и Ирана, как, впрочем, и у Китая. Последний вообще рассматривает ШОС, как свой главный инструмент по осуществлению влияния в новом для него регионе Центральной Азии. У всех указанных стран есть свои интересы и в Афганистане, и в Центральной Азии. Но как организация в целом ШОС в своем нынешнем виде никак не может представлять единого целого и явно не в состоянии проводить общую политику в том числе и в отношении Афганистана. По крайней мере, такую, которая могла бы противостоять интересам США, в частности, и Запада в целом. В этом сегодня нет никакого смысла. Если бы конечно в ШОС приняли Иран, тогда ситуация могла бы кардинально поменяться, но мораторий на расширение действует и не стоит ожидать его отмены. Поэтому ШОС организация больших декларативных намерений и огромного потенциала, но минимума реальных дел, учения в Чебаркуле не могут считаться таковыми. Скорее стоит обращать внимание на самостоятельные действия отдельных стран, входящих в ШОС по отношению к Афганистану.

Афганистан.Ру: В своей книге «Афганский узел и проблемы безопасности в Центральной Азии» Вы говорите о существовании в Исламабаде (и не только) некой стратегии по созданию транзитного коридора, соединяющего через территорию Афганистана Среднюю Азию с Южной. Будто бы талибов к власти в Кабуле привели, в частности, для реализации этой задачи. В то же время, правительство Хамида Карзая с момента своего формирования постоянно обвиняет Пакистан в попытке дестабилизировать ситуацию в Афганистане. Получается, что Пакистан не заинтересован в реализации проекта по строительству газопровода при нынешнем правительстве Афганистана?

С.А:- Концепция создания коридора из Южной в Центральную Азию продолжает существовать до сих пор. Ее смысл заключается в том, чтобы открыть новые транспортные возможности по связям со стратегически важным регионом Центральной Азии, которые не будут проходить по территориям России, Ирана или Китая. Тем самым можно будет ослабить зависимость стран данного региона в первую очередь от России, а это в свою очередь позволит создать условия для возможной переориентации их внешней политики.

При этом сам по себе регион Центральной Азии принципиально важен для исхода любого глобального соперничества, которое становится все более актуальным в последнее время. Во-первых, если гипотетически в данном регионе укрепятся страны Запада, то это будет крайне невыгодно России, для которой страны Центральной Азии являются своего рода мягким подбрюшьем. Ее это автоматически поставит в уязвимое положение. Во-вторых, в стратегическом плане в случае изменения внешнеполитической ориентации стран региона на проамериканскую, это будет невыгодно также и Китаю, для которого населенный мусульманами Синьцзян потенциально является весьма проблемной территорией.

Два этих обстоятельства автоматически сближают позиции России и Китая в плане противодействия попыткам проникновения влияния любых внешних сил в регион Центральной Азии. Одновременно такую точку зрения разделяет и Иран, исходя из собственных интересов, опасаясь в итоге оказаться в стратегическом окружении со стороны США и Запада в целом.

Если вернуться к Пакистану, то для него создание транспортного коридора на север представляет хорошую возможность, с одной стороны, для собственного экономического развития, с другой, позволяет достичь серьезных политических дивидендов. В первом случае открытие транспортных коридоров в Центральную Азию обеспечивает восстановление исторических торговых путей, которые были прерваны в годы существования СССР. С учетом экономического значения государств Центральной Азии и общего роста международной торговли, для Пакистана, расположенного между недружественной Индией и Ираном выход в данный регион способен дать импульс развитию его экономики. Во втором случае если бы создание транспортного коридора через Афганистан, в целом, и системы газопроводов, в частности, прошло бы под политическим руководством Исламабада, то он мог бы рассчитывать на длительное доминирование в этой стране. Это позволило бы снять целый ряд проблемных вопросов в отношениях Пакистана с Афганистаном. Например, вопросы прохождения границы вдоль линии Дюранда. Поэтому для Пакистана выгоден не всякий транспортный коридор через Афганистан, а только тот, который находится под его контролем или под контролем близких ему политических сил.

Афганистан.Ру: Пять лет назад, во времена правления талибов работа СМИ практически находилась под запретом, однако сегодня Талибан проявляет особый интерес к прессе. Талибы регулярно связываются по телефону с представителями газет, радио и телевидения, передают им свои послания, видеокассеты с записью терактов. Это и ряд других шагов, предпринятых талибами в конце 2006 года, дали повод аналитикам заявить о начале процесса трансформации движения Талибан. Вы, как автор множества публикаций о движении Талибан, что по этому поводу думаете?

С.А.:- Если вспомнить историю движения Талибан, то первое что бросается в глаза, это некоторая искусственность данной организации. В ее состав входили бывшие коммунисты из НДПА, полевыми командирами были люди из третьего-четвертого эшелона основных политических организаций моджахедов. Сам Мулла Омар, которому в 1994 году было 31 год, являлся до этого слишком незначительной фигурой в партии Наби Мохаммади.

Характерно, что в трудные минуты движение Талибан получало массовую организованную поддержку из пакистанских религиозных организаций. Но самое интересное — это обстоятельства внезапного исчезновения талибов с политической карты Афганистана в ноябре 2001 года. Тогда складывалось впечатление, что они выполнили чей-то приказ.

Насколько можно вообще говорить, с учетом вышеизложенных обстоятельств, о том, что талибы, как организация трансформируются? Надо учитывать, что в восточных обществах в принципе в основе организации находятся общины и кланы. Чтобы создать большую политическую организацию, которая смогла бы встать бы над кланами, всегда необходима внешняя поддержка. Это справедливо и для Хезболлы в Ливане, и Хамас в Палестине. Поэтому для того, чтобы бороться с такими организациями всегда делают ставку на местные кланы. Они естественные противники любого такого движения. Но в Афганистане пуштунские племена чувствуют себя лишенными прежнего политического доминирования. Скорее всего, именно в их среде больше всего сопротивления иностранному присутствию. В принципе они могут быть заинтересованы в политической самоорганизации, такой как движение Талибан, которая тем более имеет внешнюю поддержку. Вопрос заключается в том, кто ее может оказать.

Афганистан.Ру: 9-12 августа в Кабуле прошла афгано-пакистанская джирга старейшин племен, с которой в Афганистане и, по всей вероятности, в США связывали большие надежды. Как Вы оцениваете ее результаты, помогут ли они стабилизации ситуации в стране и регионе?

С.А.:- В любом случае собрание авторитетных представителей пуштунских племен одновременно из двух государств, Афганистана и Пакистана это действительно событие. Хотя вряд ли стоит ожидать каких-то серьезных последствий такого внушительного мероприятия. И дело даже не в том, что в джирге, в знак протеста против действий пакистанской армии на их территориях, не приняли участие лидеры племен из Северного и Южного Вазиристана. Скорее проблема в том, что племена уже сравнительно долго проживают в разных политических государственных системах, афганской и пакистанской. И у них разные трудности.

Афганские пуштуны в целом за годы гражданской войны потеряли прежнее безусловное доминирование в Афганистане и на сегодня у них нет понимания, как вернуть прежние политические позиции. Ясно, что этнические и религиозные меньшинства Афганистана добровольно не откажутся от приобретенного за годы войны статуса. Но и рассчитывать на помощь пакистанских пуштунов они тоже не могут. И дело не только в межплеменных противоречиях, которые не могут не иметь место в обществе, где сильна общинная солидарность. И скажем у дуррани (абдали) и гильзаев, преимущественно проживающих в Афганистане, есть свое мнение на политическую ситуацию, отличное от мнения вазиров и африди, живущих в Северо-западной пограничной провинции Пакистана. Вопрос скорее в том, что пакистанские пуштуны при всех их противоречиях с Исламабадом глубоко интегрированы в пакистанскую политическую систему. Однажды в 90-ые годы они уже в определенной степени участвовали в политической борьбе на территории Афганистана и это было под флагами движения Талибан. По крайней мере, Пакистан способен влиять на пуштунских лидеров своей страны.

И когда президент Пакистана Первез Мушарраф говорит о том, что надо вернуть часть талибов к мирной жизни, он имеет ввиду как раз тех пуштунов, которые через движение Талибан были близки к Исламабаду. Напомню, что в 2001 году именно этот вопрос был ключевым в переговорах между США и Пакистаном с одной стороны и Россией, Китаем и Ираном с другой. И ради поддержки России и Ирана, без которой было невозможно добиться успеха в борьбе против талибов в 2001 году, США надавили на Пакистан с тем, чтобы он согласился с запретом умеренным талибам участвовать в политической жизни Афганистана. После этого у афганских пуштунов наметился кризис наличия политических лидеров. Среди них слишком много престарелых эмигрантов. А потенциально сильные лидеры, такие как Хаджи Абдул Кадир и Абдул Хак были убиты при странных обстоятельствах. Особенно странно выглядит убийство последнего, который погиб в октябре 2001 года после длительного преследования. Фактически это было единственной эффективной акцией со стороны талибов в период их противостояния с США.

Вообще пуштунским племенным лидерам при наличии длительных патрон-клиентальных отношений с политическими лидерами своих стран будет трудно добиться какого-то совместного самостоятельного решения. В любом случае вопрос ведения боевых действий или отказа от них будет решаться с каждым племенным авторитетом отдельно.

Афганистан.Ру: 15 августа в Бишкеке прошла двухсторонняя встреча президентов Афганистана и Казахстана, где Нурсултан Назарбаев заявил, что в Казахстане разрабатывается специальная программа поддержки Афганистана, которая предусматривает подготовку специалистов различного профиля, строительство объектов, а также гуманитарную помощь. С чем связана активизация Казахстана на афганском направлении?

С.А:- Казахстан все годы своего независимого существования старался проводить многовекторную политику. Наша страна участвовала во всех региональных объединениях, сама выступала инициатором их создания, но всегда стремилась остаться в стороне от борьбы интересов, которая имела место в нашем регионе и вокруг него. В Казахстане хотели бы позиционировать себя как успешно развивающуюся страну, способную формулировать и отстаивать собственные интересы. За эти годы Казахстан достиг впечатляющих успехов в экономике, активно проводит модернизацию страны в целом. Следствием этого стало накопление достаточно внушительного потенциала. Несомненно, также, что для Казахстана модернизация и в целом стабильное развитие государств, расположенных к югу от казахстанских границ имеет огромное значение. Это напрямую отвечает нашим интересам. Поэтому стремление помочь, в данном случае Афганистану, ресурсами, помощью в получении образования и поставками с гуманитарными целями выглядит вполне естественным.

Афганистан.Ру: В последнее время очень много говорят об идее интеграции центрально-азиатских стран. Каковы, на Ваш взгляд, перспективы этого проекта?

С.А.:-  Опыт западноевропейской интеграции показывает, что лучше всего этот процесс происходит, когда интегрируются страны со схожими общественно-экономическими системами. В Центральной Азии об этом говорить явно преждевременно. Здесь не только не сопоставимый уровень экономик, но и совершенно различные экономические системы. С одной стороны Казахстан, Киргизия и Таджикистан, прошедшие адаптацию к рыночным отношениям, с другой Узбекистан и Туркменистан, находящиеся на стадии госкапитализма с элементами советской плановой экономики. И это только видимая часть проблем.

Средний Восток Средняя Азия