» Литература Афганистана XXI века: Новые достижения (Первая часть)

Опубликовано: 21.02.2011 20:33 Печать

Автор: ГЕРАСИМОВА Алевтина

Об авторе: Алевтина Сергеевна Герасимова — кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения Российской академии наук.

На долю Афганистана в минувшем веке выпало немало тяжких испытаний: государственные перевороты, многолетняя гражданская война, продолжающаяся по сей день; присутствие иностранных войск на территории государства, превращение страны в мировой центр по производству наркотиков, снабжающий своей продукцией весь остальной мир, и другие беды.

Следствием всего этого стали: разрушенная экономика, ужасающая нищета населения, массовый его исход из страны. По различным источникам, Афганистан покинули 2–2,5 млн. человек из 13,5 млн. довоенного населения.

Из пределов Афганистана выехали и наиболее образованные представители афганского народа, что значительно обескровило национальную культуру.

В самом начале ХХI века в присутствии на территории Афганистана войск НАТО в стране создан относительный порядок: принята конституция, проводятся якобы демократические парламентские и президентские выборы, работают школы и университеты, а также средства массовой информации. Некоторые из представителей афганской культуры возвратились на родину.

Однако часть территории неподвластна центральному правительству, да и в столице нередки террористические акты, уносящие жизни десятков мирных жителей. Одним словом, мир пока не пришел на многострадальную афганскую землю.

Неудивительно поэтому, что афганская национальная культура, и литература в частности, развивается в ХХI веке в основном за пределами своей страны усилиями писателей — выходцев из Афганистана. Главным достижением на этом пути и своего рода феноменом можно считать формирование жанра современного реалистического романа.

Первые образцы этого литературного жанра появились в литературе Афганистана относительно поздно: в литературе на дари в 30–40-х годах прошлого века, в литературе на пушту — в 70-х годах. Необходимо отметить, что на рубеже тысячелетий афганская проза пополнилась новыми произведениями романного жанра, написанными на пушту старейшим литератором Саадуддином Шпуном (р. 1932). Он более двадцати лет живет в США, работая на радио «Голос Америки», там же были созданы и его романы. Однако изданы они были в Пакистане. Речь идет о романах «Шинтагай» («Сизоворонка, Лахор, 1998) и «Гатйалай» («Кормилец», Пешавар, 1999).

Первый из них назван по прозвищу, которое герой романа дал своему трейлеру за его голубой цвет и быстроходность. Действие произведения происходит во времена правления Бабрака Кармаля (1979–1986). Герой — доктор Мухиб на стороне сил, оказывающих сопротивление центральному правительству Афганистана. Он перевозит оружие на своем трейлере и исполняет свой профессиональный долг, оказывая помощь больным и раненым бойцам сопротивления, а также прячет их в психбольнице, заставляя притворяться неадекватными людьми, когда им грозит опасность.

«Сизоворонку» можно отнести к произведениям шпионско-детективного жанра. В нем действуют представители советской и французской разведок. Его художественная сторона страдает рыхлостью композиции, отдельные его части мало связаны между собой, что мешает динамичному развитию действия. Роман также грешит излишне натуралистическими картинами, особенно это относится к сценам в психбольнице.

Есть в «Сизоворонке» и любовная линия, но она прописана как бы пунктирно. На горном перевале Мухиб увидел перевернувшийся автобус и полузамерзшего мальчика-подростка. Герой взял его в свой трейлер, обогрел и обнаружил, что это молодая женщина по имени Шатирина. Между ними вспыхивает любовь. Д-р Мухиб получает приказ избавиться от женщины, но не выполняет его. Трейлер благополучно прибывает в Кабул благодаря сметливости и изворотливости Шатирины, умеющей вести переговоры с представителями законной власти. В столице герои расстаются на долгие четыре года: Шатирина остается  в городе у родителей, а д-р Мухиб отправляется в Пешавар.

Встречаются герои после разлуки, пройдя через череду испытаний и перипетий; и знакомый малик совершает для них обряд бракосочетания.

С. Шпун создает здесь женский образ, отступая от традиции афганской прозы, где женщина почти всегда жертва, страдающая от несправедливого общества, в котором доминируют мужчины. Шатирина — женщина, обладающая независимым характером, отмеченным чертами эмансипации. Оказавшись в трейлере, где лишь одна постель, она сама предлагает Мухибу разделить с ней ложе. По пути от Саланга в Кабул она смело вступает в переговоры с вооруженными представителями власти, обеспечивая беспрепятственную дорогу трейлеру. Шатирина же договаривается с маликом о проведении обряда бракосочетания: «Твоя девушка говорила мне о браке», — сообщает врачу малик. Мухиб смущен: «Эта просьба должна была бы исходить от меня». Но рисуя внешний портрет афганской женщины, автор остается верен традиции: «С ног до головы она была одета в пуштунскую одежду: синий бархатный камис (национальное платье. — А. Г.), красные шаровары, черное шелковое покрывало, украшенное по краям разноцветной бахромой, глаза, потемневшие от страданий, на лбу тик. В воздухе стоял звон от ее ножных браслетов и украшений в виде серебряных колокольчиков».

Малик, хотя и не является муллой, совершает обряд бракосочетания, раздобыв необходимые для церемонии атрибуты: гору сладостей на цветастом платке и рукопись Корана, которую он читал. Произошло это в долине Свата в пору наступления суровых холодов и снегопадов. Новобрачные стояли у окна отеля в молчании; тишину нарушали лишь два звука — завывание студеного ветра и хлопанье дверей и окон отеля. «Шатирина сказала:

— Вот и начался наш медовый месяц.
— Нет, не месяц, а месяцы, — ответил я. — Мы пробудем здесь пока не растают снега. Ночь мы провели в трейлере как бы в память о первой ночи на Саланге».

Так печально-идиллически заканчивается роман «Сизоворонка». Автор оставляет финал открытым. Дальнейшую судьбу героев писатель вряд ли мог предвидеть, т.к. во время, описанное в романе, трудно было прогнозировать судьбу самой страны.

Нелишне напомнить, что попытка создать нетрадиционный характер современной афганской женщины была предпринята пуштунской писательницей Куброй Мазхари (р. 1951) в романе «Спожмэй» (Кабул, 1977). Одна из героинь ее произведения по имени Шахин, будучи журналистской по профессии, имеет широкий круг общения. Это раздражает косную обывательскую среду и создает ей незаслуженно дурную репутацию. После года, проведенного на стажировке за границей, где она познакомилась с инонациональной культурой и обычаями, а также встретила свою любовь — соотечественника Азиза, возвратилась на родину. Ее отец, человек достаточно просвещенный, однако не дает согласия на брак дочери с Азизом, считая его безнравственным, недостойным.

Но Шахин, пренебрегая всеми обычаями и приличиями, сбегает из родительского дома к любимому. Со временем она понимает истинную сущность Азиза, преступившего не только нравственный, но и юридический закон. На героиню обрушивается множество бед и несчастий. Шахин находит в себе силы переломить ситуацию: она уезжает из родного города, меняет профессию и даже имя, находит новую любовь. Однако возвращается к традиционным нравственным установлениям. Когда в жизни ее мужа появляется прежняя его возлюбленная Спожмэй, разлученная с ним родительской волей, Шахин, следуя национальным и религиозным обычаям, сама предлагает Спожмэй стать второй женой, но та отказывается.

Таким образом автор в конце привела свою героиню в лоно традиционной пуштунской морали, стерев черты ее независимости и эмансипации.

Образ Шахин, несомненно, стал новым в афганской литературе на языке пушту 70-х годов прошлого века. К тому же он был создан в типично женском романе, где ставились лишь любовные и нравственные проблемы. В нем не было социально-исторического контекста: реальная жизнь афганского общества, борение идей в нем оставались вне поля зрения автора и его героинь.

Шатирина в романе «Шинтагай» — натура действенная, она живет в реальной социально-исторической обстановке своей страны. Она включена в противоборство правительственных и оппозиционных сил, имеет свою гражданскую позицию и умеет ее отстаивать. Создание такого женского характера — новое и значительное явление в прозе Афганистана на рубеже веков.

Роман С. Шпуна «Сизоворонка» — произведение идеологизированное с ярко выраженной антисоветской направленностью. Несмотря на некоторые художественные просчеты: рыхлость композиции, гипертрофированно натуралистические сцены в повествовании, «Сизоворонка» — бесспорно шаг вперед в процессе становления жанра романа в литературе Афганистана на языке пушту.

Значительно более крупным художественным явлением стал роман того же автора «Гатйалай» («Кормилец»). Его с полным правом можно отнести к современному полнокровному реалистическому роману. Уже его «Пролог» представляет собой яркую, зримую почти кинематографическую картинку: «Пока не пришли к нам кафиры, всё шло так, как досталось нам от предков; мы ведали и горе и радость. Наш мир не был для нас цветущим розовым садом, но это был наш мир, к которому мы привыкли. Кадир и Хаджи Зардад по-прежнему взимали свои проценты с должников. Лавочник Шах Мухаммад по-прежнему обвешивал нас, отпуская фасоль. Мы, мальчишки, так же воровали дыни с соседских бахчей. Колдуны и гадалки с хурджинами за спиной как всегда сновали из дома в дом. Деревенские муллы так же утешали вдов и сирот. Всё было на своих местах. А если кто и жаловался на свою жизнь, так что же, от судьбы не уйдешь.

Когда же пришли эти нечисти, всё перевернулось, все сдвинулись со своих мест. Они сбили людей с привычного хода жизни. Может десять лет, может год люди день и ночь, как муравьи, по одному, по двое шли из низин, со склонов гор, выходили из рек, из лесной чащи, из пещер, спускались с деревьев. Шли кто, опираясь на посох, кто бегом, на машинах, на ослах, на неоседланных лошадях, на велосипедах, на плотах, с кремневыми ружьями за спиной, с железными сундуками. Двигались и при электрическом свете и при сиянии солнца; и закутанные в покрывала, и с открытыми лицами, и с непокрытой головой; кто в коротких камисах, кто в галошах, кто в высоких ботинках, а кто и вовсе босой. Брели с грудными детьми на руках, по одному, по двое, целыми семьями; и неграмотные, и выпускники университетов, доктора и магистры, мирзы и крестьяне.

Постепенно из капель образовался ручей, поток, канал, а потом такая река, в которой вода течет в мертвой тишине, и течет отовсюду: из Бадахшана, из Хазареджата, из Герата, из Андараба и Таликана».

Думается, простительно привести здесь такую длинную цитату. Это зачин, экспозиция романа, отчетливо показывающая начало национальной трагедии афганского народа, определившей водораздел, раскол жизни общества на «до» и «после» ввода советских войск на территорию страны. В нем видится масштаб бедствия, постигшего Афганистан, понятна причина массового исхода населения, покидающего родные края.

Далее действие перемещается на некоторое время в Пакистан, где персонажи дискурса ожидают въездные визы в США. Основное же содержание романа повествует о жизни главного героя, Гуладжана в Америке.

Гуладжан — молодой крестьянский парень, от природы наделенный умом, организаторскими способностями, красотой, силой, ловкостью, трудолюбием и чувством собственного достоинства. Он отличается также серьезностью и немногословием. На родине ему довелось получить лишь начальное образование, однако герою удавалось выращивать замечательные дыни, занимавшие призовые места в конкурсах, определявших степень вкуса и аромата плодов. Вторым серьезным достижением Гуладжана было умение обуздать самую дикую и норовистую лошадь. Герой любил лошадей, у него самого была лишь старая вьючная кобыла, но и на ней он умудрялся побеждать в игре бозкаши.

Оказавшись в чужой стране, в чуждом мире, не зная ни слова по-английски, молодой афганец и не стремится вписаться в парадигму иной культуры. Он — вполне сложившаяся личность с менталитетом, сформировавшимся на основе социокультурных традиций предков и индивидуального, личного опыта жизни на родине, с которой он только что расстался.

Гуладжан верит, что его пребывание на чужбине временное, и мечтает возвратиться в родные края. Лишь по воле судьбы он вынужден обустраивать свою жизнь в чужом мире и делает это, руководствуясь только прагматическими соображениями: довольно быстро осваивает американскую бытовую технику, берет уроки английского у местного падре, обзаводится приятелями-американцами. Гуладжан вполне лоялен к иноязычному окружению, он даже дает деньги падре на американскую церковь, хотя и считает ее очень жадной.

Тем не менее герой Шпуна остается подлинным афганцем, верным своей религии, своим стереотипам поведения. Он старается выполнять все предписания ислама: ходит в американскую церковь, где совершает намаз, расстелив в сторонке молитвенный коврик. Гуладжан горько плачет, когда обнаруживает, что пропустил большую часть рамадана (мусульманского поста) по неведению, из-за отсутствия мусульманского календаря.

Сохраняя свою этнокультурную сущность, этот малограмотный афганский крестьянин осваивает чужое культурно-цивилизационное пространство, как бы перенося в него кусочек родной страны. Применяет те знания и умения, которые приобрел в Афганистане. Он стал заниматься своим привычным делом — возделыванием клочка земли и выращиванием тех сортов дынь, семена которых привез с собой с родины. С участием троих американских друзей он создает нечто вроде маленького кооператива и сам трудится на бахче от зари до зари, снискав уважение своих компаньонов.

Уважение Гуладжану оказывает не только его ближайшее окружение. Более того, он стал героем среди значительно более широкого круга американцев. По воле случая ему довелось участвовать в состязаниях родео, где удалось укротить самого дикого и сильного мустанга, который сбросил не одного всадника. Как победитель он получил приз в 20 тысяч долларов, сумма весьма значительная для малограмотного афганца.

Гуладжан с присущей ему скромностью и достоинством встретил приветствия американской публики, однако отказался от заманчивых предложений о заключении контрактов, считая такие выступления за деньги недостойным занятием для мужчины.

Герою Шпуна удается сохранять чувство собственного достоинства и свои принципы в инокультурной среде, где другая шкала ценностей, где во главу угла ставится успех и доллар.

Постепенно автор расширяет культурно-цивилизационное пространство, в котором существует Гуладжан. Он отправляет своего героя в сопровождении его чернокожего американского компаньона в Нью-Йорк. Там должна была состояться сессия ООН по афганскому вопросу, и туда приехала большая делегация афганцев. Гуладжан отправился в прославленный город, чтобы встретиться с соотечественником, который привез ему семена афганских дынь.

Вот первые впечатления Гуладжана от посещения Нью-Йорка: «В нью-йоркском отеле “Рузвельт” моджахедов было пруд пруди. Съехались все лидеры в окружении своих братьев, племянников, охранников. Отель стал похож на какой-то пакистанский, потому что повсюду сновало много смуглолицых людей с красивыми вьющимися волосами, которые говорили по-английски с характерным акцентом».

Не задумываясь над существом обсуждаемого на сессии ООН вопроса, Гуладжан внимательно наблюдает за поведением своих соотечественников и с некоторым смущением отмечает, что они ведут себя, только ориентируясь на свои национальные традиции и обычаи, нисколько не учитывая место и время происходящего.

Афганцы расселись в большом зале, как на поминках, в ожидании угощения и потребовали, чтобы еду им принесли из ресторана в этот зал. Помощники делегатов быстро соорудили из своих цадэров (принадлежность афганской национальной одежды, большой кусок плотной ткани, носимый на плечах наподобие плаща или большой шали) дастархан, и делегаты ели, сидя на полу. «У каждого лидера был переводчик из афганцев, живущих в Америке. Большинство этих переводчиков работали в разных американских конторах. Если они и не натурализовались полностью, то, по крайней мере, наполовину. Однако, узнав о приезде делегации, они тут же всё бросили, вытащили из баулов свои цадэры и национальную одежду, а также четки. Целыми днями они ходили за своими патронами, а ночью спали под цадэрами в одном из номеров отеля». Цельная натура Гуладжана не могла одобрить такое поведение соотечественников, он считал этот явный конформизм унижающим человеческое достоинство. Кроме того, он осуждал афганских лидеров, каждый из которых имел особые, приватные встречи, налаживал персональные контакты с представителями американского конгресса, преследуя личные цели и скрывая свои контакты от других членов делегации.

Продолжение следует …

Фото: dw-world.de

Быстрая доставка материалов в Telegram Подписаться

Литература