» Революция в Афганистане, как вызов существующим геополитическим приоритетам в регионе Центральной Азии

Опубликовано: 15.05.2003 17:17 Печать

События в Кабуле в апреле 1978 года создали условия для нарушения устоявшегося системного геополитического равновесия в регионе Центральной Азии. При всей политической слабости существовавших режимов в Кабуле и цивилизационной отсталости афганского общества, Афганистан, тем не менее, занимал ключевое положение в регионе, которое во многом определяло стабильность всех существующих отношений на геополитической карте региона. Изменение внутриполитических ориентиров в Афганистане вынуждало заинтересованные государства пересматривать свои геополитические приоритеты. В первую очередь это имело отношение к ближайшим соседям Афганистана Советскому Союзу и Пакистану, а также тесно связанной с ними конфликтами и интересами Индии.

Именно эти три страны составляли геополитическую ось, неустойчивое равновесие которой способствовало консервации отношений в Центральной Азии. Такая ось оформилась после ухода Великобритании из Индии. Вновь образованные государства Индия и Пакистан перераспределили между собой унаследованные ими функции Британской империи в расстановке сил в регионе. Это имело отношение и к буферному статусу Афганистана, который был предопределен компромиссом интересов Российской (Советской) и Британской империй.

Для Советского Союза апрельская революция 1978 года и общее развитие ситуации в Афганистане объективно складывались невыгодным образом. Существовавшая десятилетия геополитическая модель отношений в Центральной Азии вполне устраивала Москву, так как сохраняла позиции СССР в качестве наиболее влиятельной силы в регионе. После распада Британской империи, сформировавшийся союз Москвы и Дели при сохранении буферного статуса Афганистана предопределял доминирование СССР на геополитической карте региона. Даже усиление американского влияния на Пакистан в семидесятых годах, как мера, призванная компенсировать тесные советско-индийские отношения, было малоэффективно, ввиду слабости позиций Исламабада.

В целом, для СССР система безопасности в регионе Центральной Азии основывалась на ряде ключевых факторов:

• полной изоляции мусульманских сообществ Советской Средней Азии с юга от каких-либо контактов с внешним миром;
  
• буферном статусе Афганистана, ограждавшего Советскую Среднюю Азию от возможного влияния извне;
  
• союзническими отношениями с Индией;
  
• сложными отношениями между Афганистаном и Пакистаном.

Данная конструкция достаточно успешно представляла интересы СССР в регионе весь послевоенный период. Весомых причин для изменения ситуации, на первый взгляд, у Москвы не было. Тем более, что у Москвы всегда существовали устойчивые связи с любым режимом в Кабуле. Поэтому радикальные изменения в Афганистане если не застали Советский Союз врасплох, то, по крайней мере, поставили достаточно сложную задачу определить свои приоритеты в новой геополитической обстановке.

Не менее сложную задачу поставила революция 1978 года в Афганистане и перед пакистанским руководством. На тот момент можно было предположить, что в планах реформаторов в Кабуле будет стоять модернизация жизнедеятельности афганского общества. Прежде всего, это будет иметь отношение к развитию промышленности, армии, системы образования. Логично было предположить, что ресурсы для проведения такой модернизации, с учетом тесных связей афганской элиты и Москвы, будут предоставлены Советским Союзом. Следовательно, произойдет усиление роли Афганистана в регионе. А с учетом негативного отношения афганской элиты к линии Дюранда в качестве государственной границы между Пакистаном и Афганистаном, можно было ожидать только ухудшения отношений между Исламабадом и Кабулом. Кроме того, образ динамично развивающегося Афганистана мог бы стать привлекательным для пакистанских пуштунов, населяющих Северо-западную провинцию страны. С точки зрения уровня развития систем образования, коммуникаций, производительны х сил, внутренние районы Пакистана всегда были более интересны в первую очередь для элиты пуштунских племен Северо-Западной провинции, чем относительно отсталый Афганистан. Что являлось дополнительным фактором, способствующим связям пакистанских пуштунов и пакистанского государства.

В Пакистане пуштунская традиционная элита была достаточно влиятельна и с момента образования независимого государства занимала видное место в системе управления. Особенно позиции пуштунской элиты в пакистанском обществе усилились с 60-х годов, со времен правления в Пакистане режима генерала Айюб-хана, по происхождению этнического пуштуна. Пуштуны контролировали целый ряд влиятельных финансово-промышленных групп Пакистана: “Гоухар-Хабиб”, “Гандхара”, “Хайбер” и другие занимали видное место в текстильной, сахарной и автомобильной промышленности Пакистана. Кроме того, интересы пуштунов в Пакистане представляет Авами нэшнл парти (АНП), которая недавно выступила с требованием переименовать Северо-западную провинцию Пакистана, где этнические пуштуны (патаны) составляют большинство, в Пактункхва (страна патанов). С этой точки зрения, Пакистану, без сомнения, было невыгодно усиление Афганистана.

Так или иначе, сам факт победы афганских реформаторов повысил уровень нестабильности в системе геополитических приоритетов в регионе. И если для Пакистана в новой ситуации единственным выходом было поддерживать все силы, выступающие против нового режима в Кабуле, начиная от монархистов до исламских радикалов, то для Москвы ситуация с поддержкой афганских революционеров из НДПА не выглядела столь однозначно.

Важно было определить, насколько далеко готовы афганские революционеры из НДПА пойти в своем стремлении к модернизации патриархального афганского общества и к каким изменениям в региональной системе безопасности это может привести. В то же время Москва не могла в принципе отказаться от поддержки НДПА. Это означало бы уйти из Афганистана, а об этом не могло быть и речи.

Если бы советское руководство проигнорировало изменения в Кабуле, тогда была высока вероятность того, что руководство НДПА найдет другие источники ресурсов, необходимых для модернизации афганского общества. В условиях холодной войны и биполярного мира существовал только один возможный альтернативный источник таких ресурсов. Это мог быть только блок западных стран во главе с США через посредничество крупных нефтедобывающих исламских стран прозападной ориентации, например, Саудовской Аравии. Такой вариант развития событий не мог устраивать советское руководство, так как представлял прямую угрозу южному направлению существовавшей тогда системе безопасности СССР.

Поддержка Москвой усилий афганских реформаторов по сценарию, который применялся, например, в Египте или Сирии неизбежно привела бы к повышению значения и самостоятельности Кабула. При этом не было уверенности в том, что политическая ориентация в Кабуле в один день не изменится, как это было, например, с Анваром Садатом в Египте. Возросшее значение Афганистана, как неизбежное следствие развития процессов модернизации, было нежелательным для советского руководства. Эксперименты по социалистическому переустройству восточного общества, пользовавшиеся поддержкой Москвы по всему миру, выглядели опасными в непосредственной близости от границ СССР. К тому же, исторически отсталость Афганистана была наилучшим и проверенным вариантом поддержания буферного статуса этой страны, а, следовательно, и безопасности южных рубежей СССР.

Введение советских войск в Афганистан надо рассматривать, как попытку радикального решения геополитической проблемы для СССР, возникшей вследствие революции 1978 года. До начала 1979 года Москва пыталась определиться в своем отношении к афганской революции. В свою очередь афганские революционеры из НДПА стремились убедить советское руководство в необходимости расширении масштабов присутствия СССР в Афганистане. Очевидно, что только из СССР могли взяться столь необходимые ресурсы для проведения процессов ускоренной модернизации. Сначала в Москве, по видимому, не проявляли особого желания изменить существующие отношения с Афганистаном. Однако традиционные размеры советской помощи Афганистану были недостаточны для решения тех задач, которые поставило перед собой новое афганское руководство.

Фракционная борьба внутри НДПА между группами Хальк и Парчам, предпринимавшиеся новым афганским руководством попытки начать преобразования в афганском обществе объективно усиливали напряженность в стране. К тому же, оппозиционные НДПА афганские группы, например, Хекматиара, Гелани и других укрылись на территории Пакистана. К этому моменту Исламабад уже серьезно опасался устремлений нового руководства в Кабуле. Поэтому афганская оппозиция естественным образом получила полную поддержку Пакистана.

Рост напряженности вдоль геополитической оси советская Средняя Азия — Афганистан — Пакистан, спровоцированный апрельской революцией в Афганистане, требовал от заинтересованных сторон принять взвешенные решения. Ситуация осложнялась тем, что общая геополитическая обстановка оставалась неизменной с момента укрепления позиций СССР на бывших южных границах Российской империи в двадцатых годах ХХ века. Поэтому стороны и, в первую очередь это относилось к СССР, не имели практического опыта действий в новой обстановке. Внутренняя ситуация в буферном государстве Афганистан всегда была незначительным фактором в общей системе безопасности в Центральной Азии. Соответственно, пробуждение “патриархального” афганского общества если не стало сюрпризом для руководства СССР, Пакистана и Индии, то, по крайней мере, не вызвало в этих странах особого энтузиазма. Апрельская революция 197 8 года в Афганистане объективно была нежеланной для всех заинтересованных сторон.

Исходя из логики межблокового противостояния в годы холодной войны, прямая экспансия Советского Союза в Афганистан в 1979 году выглядит, как нарушение сложившегося к этому моменту баланса сил в регионе Центральной Азии. С этой точки зрения, ввод войск в Афганистан на первый взгляд действительно выглядит достаточно непродуманным шагом. Можно было предположить и рост сопротивления на религиозной основе внутри страны, и возможную его поддержку со стороны блока западных стран. Соответственно, причины, которые побудили руководство СССР сделать этот шаг, должны были иметь сверхсерьезные основания.

С другой стороны, для СССР принятое решение об интервенции в Афганистан было вполне логичным. Вернуться к статус-кво в афганском вопросе на момент до апрельской революции 1978 года было невозможно. В то же время, сохранение прежних объемов помощи для укрепления советского присутствия было явно недостаточно. Так как, не имея возможности реализовать заявленную программу модернизации, в первую очередь из-за отсутствия необходимых ресурсов, сторонники НДПА, тем не менее, предпринимали попытки оказания давления на структуры традиционного афганского общества.

Наряду с ростом ожесточенности внутрипартийной борьбы в НДПА, завершившейся переворотом 14 сентября 1979 года и гибелью президента Афганистана Тараки, а также интенсификацией деятельности различных оппозиционных групп, общая ситуация в стране становилась все более нестабильной. А это уже многократно усиливало неблагоприятные факторы для безопасности Советскою Союза.

Впервые руководству СССР пришлось рассматривать вопрос о вводе войск в Афганистан в марте 1979 года. С такой просьбой президент Афганистана Тараки обратился 16 марта — на следующий день после вспыхнувшего восстания в Герате, центре одноименной провинции. Вооруженное восстание произошло 15 марта в Герате, расположенном в 70 км. от границы с СССР. В восстании приняли участие подразделения 17-й дивизии правительственной армии. События 15 марта наглядно демонстрировали нарастающую неспособность нового руководства Афганистана обеспечить контроль над положением в стране.

17-19 марта ситуация обсуждалась на заседании Политбюро ЦК КПСС. Афганской проблеме было посвящено 3 дня заседаний высшего органа управления СССР. Тогда в итоге советское руководство отклонило просьбу руководителей НДПА. Однако в ходе заседания Политбюро была определена принципиальная позиция СССР по афганскому вопросу. Большинство участников совещания в Москве, включая министра иностранных дел Громыко, министра обороны Устинова, председателя КГБ Андропова и других пришли к выводу о том. что CCCP не должен терять Афганистан. «Март показал твердую установку советского руководства — «не отдавать Афганистан», наряду с наличием у него трезвого представления об угасающей популярности кабульского режима и главным образом внутренних источниках ухудшения положения в Афганистане». С точки зрения первого заместителя руководителя Международного отдела ЦК КПСС тех лет Карена Брутенца, из этого логично вытекало мнение о неспособности действующего афганского руководства обеспечить стабильность в стране и о возможности в связи с этим прямого вмешательства в Афганистане ввиду исключительной важности этой страны для безопасности СССР. Именно мартовское решение Политбюро фактически предопределило решение, принятое в декабре 1979 года о вводе войск в Афганистан.

К тому же, практически одновременно в соседнем с Афганистаном Иране происходили масштабные события, получившие позже название «исламская революция». Так, например, восстание в Герате 1 5 марта 1979 года проходило в непосредственной близости от иранской границы, где за месяц до этого, в результате вооруженного восстания 9-11 февраля в Тегеране был свергнут режим шаха Реза Пехлеви.

Революции в Иране в феврале 1979 года и в Афганистане в апреле 1978 году и последовавшие события, полностью изменили геополитическую карту региона и вынуждали соперничающие мировые державы СССР и США, предпринимать колоссальные усилия по сохранению своего присутствия в регионе.

Так, в результате иранской революции 1979 года США потеряли влияние в крупнейшей региональной державе Иране. Вплоть до революции 1979 года Тегеран являлся наиболее последовательным проводником американского влияния в регионе.

Соответственно, для СССР, располагавшего значительным, быстро растущим мусульманским населением в Средней Азии и на Кавказе, процессы в мусульманском мире, связанные с революцией в Иране представляли серьезную угрозу.

Возможность того, что исламский фактор станет решающим в соседнем Афганистане, была достаточно высока. В Москве были все основания полагать, что НДПА может уступить в итоге политическую власть в стране организациям, действующим под лозунгами возрождения ислама. Пример Ирана показал, что широкомасштабные поставки оружия, материальных ценностей и даже наличие значительных денежных средств от продажи нефти не могут дать гарантий устойчивого правительства.

Безусловно, между ситуацией в Иране и Афганистане существует множество различий. Однако, в Москве, очевидно, исходили, прежде всего, из потенциальной угрозы геополитическим интересам СССР в регионе. В этой связи иранский опыт оказал крайне негативное влияние на советское руководство. Потеря Афганистана означала бы для Москвы крах всей существовавшей в регионе системы безопасности. Для СССР это могло иметь более опасные последствия, нежели для США потеря влияния в Иране вследствие падения режима шаха Реза Пехлеви в феврале 1979 года.

Проблема интервенции в Афганистан, таким образом, носила характер превентивной акции со стороны Москвы. Складывающаяся в целом неблагоприятная обстановка и сомнения в способности афганских революционеров из НДПА сохранить контроль над ситуацией в стране привели в конечном итоге, к решению о прямом вмешательстве СССР в события в Афганистане. Однако советское руководство попало в ловушку “колониального мышления”. В Москве к Афганистану всегда относились как к зависимой слаборазвитой стране, поэтому наверняка не ожидали больших проблем от проведения военной акции в этой стране.

История