» Кабульский кризис: Политическая борьба на почве беспорядков в столице

Опубликовано: 14.06.2017 09:26 Печать

Автор: ХАНОВА Наталия

Об авторе: Наталия Ханова, эксперт Центра изучения современного Афганистана (ЦИСА).

После двух терактов, произошедших на территории Кабула с интервалом в несколько дней, Афганистан погрузился в глубокий политический кризис. По стране прокатилась волна антиправительственных демонстраций, а лагери протеста действуют в афганской столице уже более недели. Многие политики-оппозиционеры и гражданские активисты возлагают ответственность за нестабильную ситуацию в стране на президента, однако следует подчеркнуть, что подобная оценка проблемы является односторонней и идеологически мотивированной.

Одними из первых, подвергших резкой критике политику кабульской администрации, стали исполнительный секретарь партии «Исламское общество Афганистана» («Джамиат-и-Ислами») губернатор провинции Балх Атта Мохаммад Нур и заместитель генерального секретаря партии Ахмад Зия Масуд. Напомним, что накануне президентских выборов 2014 года Нур был активным сторонником Абдуллы Абдуллы и даже выделил средства на проведение избирательной кампании. Осенью прошлого года афганская пресса заговорила о сближении Нура и Гани – стороны участвовали в закрытых переговорах и даже подписали соглашение, предполагающее рост политического влияния ИОА, но преградой на пути дальнейшего сотрудничества стали недавние теракты, фактически расколовшие общество на два лагеря.

Губернатор Балха сделал заявление, в котором фактически обвинил руководство страны в дестабилизации ситуации в Афганистане. При этом Нур сделал исключение для второго лица страны, главы исполнительной власти Абдуллы Абдуллы, призвав его выбрать одну из сторон – президента или народ.

Представители ИОА, равно как и многие другие афганцы вне зависимости от их изначальных политических убеждений, закономерным образом подвергли критике правоохранительные структуры страны и другие органы, ответственные за обеспечение безопасности. К примеру, министр иностранных дел Салахуддин Раббани, принадлежащий к той самой партии, призвал к отставке министров обороны и внутренних дел, главы Управления национальной безопасности, а также советника по вопросам национальной безопасности Мохаммад Ханифа Атмара. Стоит отметить, что последний стал мишенью наиболее радикальных обвинений. Если главу государства по большей части критиковали за слабость и некомпетентность, а также упрекали за национальную предвзятость, в адрес Атмара были выдвинуты обвинения в поддержке антиправительственных сил, вплоть до причастности к снабжению и переброске боевиков «Исламского государства» (группировка запрещена в РФ).

В то время как политическая оппозиция, набирающая силу, делает заявления о присутствии пособников террористов в правящих кругах и правоохранительных структурах, официальная власть возлагает ответственность за атаки на группировку Хаккани и пакистанскую межведомственную разведку (ISI). Подобная риторика, пусть и не беспочвенная, характерна для Кабула в случае крупных терактов, но на этот раз заявления президента и представителей сил безопасности не возымели привычного действия: атаки в афганской столице в очень скором времени приобрели политическую окраску в общественном сознании. Для того, чтобы выяснить причины этого явления, следует обратиться к деталям событий.

Наиболее крупный теракт, послуживший отправной точкой для кабульского кризиса, произошёл 31 мая, когда боевик-смертник, передвигавшийся на гидродинамической машине для прочистки канализации, произвёл детонацию взрывных устройств в дипломатическом квартале Кабула. Мощный взрыв послужил причиной гибели более 150 человек, ещё около 600 получили ранения различной степени тяжести.

За терактом последовала антиправительственная демонстрация, в ходе которой возникли беспорядки, в том числе попытка агрессивно настроенных участников атаковать президентский дворец. В результате одной из потасовок был убит Салим Изидьяр, сын заместителя председателя Мешрано Джирги Мохаммад Алама Изидьяра. Сын парламентария был не единственной жертвой потасовок – по последним данным, всего в ходе беспорядков погибли 5 человек, ещё не менее 20 получили ранения.

Следует подчеркнуть, что незадолго до начала демонстрации был предотвращён ряд попыток спровоцировать погромы – правоохранительные органы задержали нескольких человек, у которых было конфисковано огнестрельное оружие, и всё же полностью избежать провокаций и предотвратить их последствия стражам порядка не удалось.

Новым витком в развитии политического кризиса послужила гибель сына парламентария, известия о которой получили широкий резонанс в стране. На похороны Изидьяра-младшего прибыли многие высокопоставленные представители властей, в том числе глава исполнительной власти Абдулла Абдулла и министр иностранных дел Салахуддин Раббани. Церемонию прощания с умершим нарушили три последовательных взрыва, произведённых боевиками-смертниками. Несмотря на повышенные меры безопасности, исполнители атаки пронесли на церемонию взрывные устройства, спрятав их в обуви. Число потерь при взрывах было не столь велико, как в случае с первым терактом – по различным оценкам, погибли от 7 до 20 человек, ещё около 90 получили ранения. Тем не менее, атака, в ходе которой угрозе подвергались высокопоставленные представители властей, получила намного более широкий резонанс, расколовший общество на два лагеря.

Подобный раскол не могли бы вызвать даже имевшие место в прошлом атаки против представителей национальных и этнических меньшинств – в таких случаях народ и руководство проявляли солидарность, осуждая стремление террористов посеять рознь в сердцах людей. На этот раз, с учётом того, что жертвами взрыва могли стать видные политики-оппозиционеры, а сами похороны были связаны с последствиями антиправительственной демонстрации, у оппозиции появился серьёзный повод для того, чтобы прямо или косвенно обвинить администрацию Гани в организации теракта. После первого взрыва события развивались по стандартному сценарию – власти осуждали атаку, а население выражало протесты против правительства, при этом волна общественного возмущения должна была постепенно пойти на спад. Тем не менее, массовые демонстрации и подозрительные обстоятельства второго теракта вызвали более сильную реакцию общества, проявившуюся в многодневных протестах и росте недоверия к официальной власти. Именно за взрывами на похоронах последовали наиболее активные выступления политиков-оппозиционеров, в числе которых были очевидцы и несостоявшиеся жертвы трагедии.

Но как бы противники президента ни подвергали критике его политику, следует отметить, что он оказался в числе высокопоставленных деятелей, репутации которых теракт нанёс наиболее существенный урон. Неспособность главы государства обеспечить безопасность в стране стала печальным фактом, не подлежащим обсуждению, вне зависимости от того, какие силы считать ответственными за текущие угрозы. На фоне всеобщего осуждения политики президента в некоторых кругах начали распространяться слухи о его намерении бежать из страны, и когда Ашраф Гани в соответствии с заранее запланированной программой визитов отбыл на саммит ШОС, в Кабуле напрямую заговорили о вероятности политического переворота.

Следует признать, что повышению авторитета отдельных политических фигур внутри Афганистана поспособствовала именно вторая из атак. Взрыв на похоронах, определённо являвшийся политическим терактом, поспособствовал укреплению авторитета оппозиционных сил, подвергших обоснованной критике политику правительства. В этом отношении примечательно, что для главы исполнительной власти Абдуллы Абдуллы взрыв в дипломатическом квартале стал ударом по репутации, но последующая атака, целью которой мог стать высокопоставленный деятель, позволила ему исправить положение. Предпосылкой этого изменения, на первый взгляд парадоксального, является особенности нынешнего статуса главы исполнительной власти в афганской системе управления.

Начиная с создания Правительства национального единства в 2014 году, видный политик-оппозиционер занял уникальное положение в правящих кругах. С одной стороны, после противостояния с Ашрафом Гани ему удалось заполучить пост главы исполнительной власти – второго лица в стране. Нынешняя афганская конституция не предусматривает этой должности в системе государственного управления, но зарубежные СМИ на протяжении уже нескольких лет называют Абдуллу «премьер-министром Афганистана». Предполагается, что данный пост может быть утверждён Лойя Джиргой (собранием народных представителей Афганистана), но ни Ашраф Гани, ни сам Абдулла до настоящего времени не приняли мер для её организации, хотя срок полномочий Правительства национального единства в соответствии с соглашением о его создании истёк ещё в 2016 году. Фактически существующее законодательство делает участие Абдуллы в государственном управлении нелегальным. Но именно недоопределённость правового аспекта проблемы позволяет главе исполнительной власти, с одной стороны, участвовать в руководстве страной, периодически присутствовать на международных мероприятиях и делать заявления для публики как главе государства, с другой – уходить от критики в адрес правительства, сохраняя имидж оппозиционера.

Первая из крупных кабульских атак повредила в том числе и репутации Абдуллы, несмотря на то, что в первые дни после атаки он фактически взял на себя полномочия главы государства. Согласно отчётам, в то время как Ашраф Гани находился на базе НАТО и в стране ходили слухи о готовящемся бегстве президента, глава исполнительной власти играл роль посредника между администрацией и населения, отдавая распоряжения и делая заявления для СМИ. Избежать народного гнева ему, тем не менее, не удалось. Очевидцы вспоминают, что участники последовавшей за первым взрывом антиправительственной демонстрации скандировали лозунги «Смерть Гани, смерть Абдулле!» Впоследствии глава исполнительной власти прибыл на похороны сына Изидьяра, но ещё больший эффект, чем его появление на погребальной церемонии как таковое, возымела атака смертников. Абдулла Абдулла не пострадал при взрывах, но статус потенциальной жертвы, в особенности с учётом предшествующих событий, в краткие сроки реабилитировал его в глазах общественности.

Глава исполнительной власти умело воспользовался ситуацией, выступив на пресс-конференции вскоре после тройного взрыва. В своём заявлении и последующих выступлениях политик подверг критике деятельность правоохранительных ведомств. Впоследствии Абдулла выразил сожаление в связи с ошибками правительства, но в то же время выразил солидарность с позицией протестующих и готовность прислушаться к предложениям народа касательно возможных реформ. Особенности нынешнего положения Абдуллы позволяют ему проявлять гибкость, пользуясь авторитетом верховного руководства страны и при этом выступая в качестве выразителя интересов народа.

Между тем многочисленные протесты в Кабуле и других провинциях, продолжающиеся уже более недели, стали восприниматься в качестве не только признака, но и фактора нестабильности. Присутствие на улицах большого числа протестующих, блокирующих дороги и угрожающих новыми вспышками агрессии, начало вызывать обеспокоенность многих политических групп. Одно из первых заявлений в поддержку правительства сделал бывший лидер вооружённой оппозиции, глава Исламской партии Афганистана Гульбеддин Хекматьяр, призвавший противников правительства задаться вопросом о том, какова может быть альтернатива нынешней власти. Позднее сходные заявления в поддержку администрации Гани сделали лидер Партии национальной солидарности Афганистана Саид Мансур Надири, экс-президент и экс-председатель Мешрано Джирги Сибгатулла Моджадеди, а также ряд других парламентариев. Сторонники правительства отметили, что с пониманием относятся к позиции активистов, обеспокоенных нестабильной ситуацией в стране, но призывают демонстрантов не нарушать общественный порядок. Примечательно, что в своих многочисленных заявлениях Абдулла Абдулла не стал сосредоточивать внимание общественности на этой проблеме, делая акцент на необходимости реформ.

Между тем вокруг событий, произошедших после первой атаки в Кабуле, до сих пор остаётся много неясности. Средства массовой информации широко распространили сообщения о том, что полиция вела стрельбу по демонстрантам, однако факт провокаций со стороны протестующих, постепенно всё реже упоминающийся в прессе, остаётся неоспоримым.

Ещё более скупо в афганских СМИ были освещены детали атаки, произошедшей на похоронах – несмотря на то, что событие послужило катализатором новых крупных протестов. Оставляя в стороне спекуляции на тему причастности внешних сил к терактам, следует признать, что сам факт проникновения сразу троих смертников на церемонию, проходившую при участии высокопоставленных членов правительства, говорит о высоком уровне подготовки атаки. Случаи терактов на похоронах и ранее время от времени происходили в Афганистане, но следует подчеркнуть, что для подобных атак характерна последовательность «теракт – теракт», и беспорядки на демонстрациях в этой схеме выглядят лишним звеном. О намерении Абдуллы Абдуллы и Салахуддина Раббани посетить похороны было возможно узнать менее чем за сутки до атаки смертников: Салим Изидьяр скончался 2 июня, а погребальная церемония, подвергшаяся нападению смертников, состоялась уже на следующий день. Антиправительственным силам, в том числе талибам, подготовить и осуществить столь сложный план в краткие сроки было бы невозможным.

Большие вопросы также вызывает смена ведомств, отвечавших за безопасность проведения похорон. Недавно в афганскую прессу поступило заявление Мохаммад Алама Изидьяра, раскрывшее часть этих подозрительных обстоятельств. По словам сенатора, изначально функция обеспечения порядка на погребальной церемонии была возложена на МВД, однако всего за несколько часов до церемонии эта обязанность была возложена на одно из подведомственных структур Управления национальной безопасности. Круг лиц, обладавших полномочиями отдавать подобные указания, был ограничен, что неизбежно свидетельствует о причастности правящих кругов к атаке. Афганская оппозиция предполагает, что распоряжение исходило от Мохаммад Ханифа Атмара, и в пользу этой версии свидетельствует тот факт, что начальник УНБ Мохаммад Масум Станикзай принадлежит к его ближайшему окружению.

Напомним, что число жертв тройного взрыва, по данным различных источников, достигло от 7 до 20 человек убитыми, но подробной информации о погибших, их принадлежности к правоохранительным органам или мирному населению и других сведений в прессе не появлялось. Также следует обратить внимание на то, что вопреки участию нескольких смертников взрывы не нанесли урона практически никому из представителей властей – лишь несколько депутатов получили ранения. Безусловно, пронести мощные взрывные устройства в обуви было бы затруднительно, но и это обстоятельство побуждает предположить, что атака была нацелена не столько на то, чтобы нанести урон представителям властей, сколько на крупный информационный резонанс – организаторы атаки определённо справились с этой задачей.

И всё же эффект, произведённый резонансными и драматичными событиями, с большой вероятностью не соответствовал ожиданиям организаторов, и дело не в том, что высокопоставленным государственным деятелям, Абдулле и Раббани, удалось избежать ранений. Смертникам не удалось нанести им урон – телохранители политиков справились со своей задачей лучше, чем стражи порядка, не распознавшие смертников. Тем не менее, организаторы вряд ли ставили своей задачей убийство политиков – их целью предположительно являлось запугивание оппозиционно настроенных лидеров. Тем не менее, последние, напротив, продемонстрировали готовность участвовать в политической борьбе с новыми силами, и угроза, с которой они были вынуждены столкнуться, лишь укрепила их волю.

Тем не менее, повышение активности оппозиционных сил, требующих справедливости, открытого расследования и решительных мер в отношении лиц, причастных к атакам и беспорядкам, усугубило обстановку в стране. Заявления политиков, критикующих действия администрации президента, поставили страну на грань раскола, и свою роль в этом сыграл как политический, так и этнический аспект – до сих пор в Афганистане политические взгляды лиц и социальных групп остаются тесно связанными с фактором этноплеменной принадлежности. В целом к проправительственным позициям ожидаемо оказались ближе представители пуштунской народности, в то время как таджики и хазарейцы, напротив, проявили симпатию к оппозиционерам. К протестам подключилась в том числе и афганская диаспора за рубежом, и некоторые из участников акции протеста в Брюсселе, как свидетельствуют полученные с места фото- и видеоотчёты, обвинили Ашрафа Гани в этническом геноциде.

Но даже представители афганских правящих кругов, заинтересованные в низложении авторитета президента, вряд ли будут готовы одобрить рост сепаратистских тенденций и усугубление нестабильности в стране, к которым неминуемо ведёт протестная волна. Уже сейчас в выступлениях политиков, в том числе и оппозиционно настроенных, начали звучать призывы сохранять единство и не позволить врагу расколоть страну. Тем не менее, до сих пор эти воззвания не принесли желаемого результата – предположения об этнической подоплёке терактов вновь подлили масла в огонь, и демонстранты, к тревоге многих политиков и стражей порядка, не намереваются сворачивать деятельность протестных лагерей.

На протяжении многих десятилетий ситуация в Афганистане была далека от стабильности, и год от года Кабул и другие крупные города страны становятся полем для крупных атак – пресечь эту плачевную тенденцию до сих пор не удалось ни силам НАТО, ни местным правоохранительным органам и силам безопасности. Тем не менее, недавние теракты несут особую угрозу для стабильности страны в связи с политической борьбой, возникшей на их почве и проходящей в том числе в рядах верховного руководства страны. Оппозиционно настроенные политические деятели используют слабость центральной власти в целях повышения собственного авторитета, но политическая ситуация в стране по-прежнему остаётся хрупкой. Даже если оставить в стороне предположения о причастности к атаке отдельных лиц, связанных с властью, следует признать, что организаторы теракта на похоронах запустили механизм погружения страны в глубокий политический кризис. Этой цели поспособствовали как просчёты центрального руководства и правоохранительных органов, так и активность легальной оппозиции, и работа афганских средств массовой информации.

Сейчас, когда во многих провинциях Афганистана продолжаются протесты, центральная власть делает осторожные, пока недостаточно успешные попытки навести порядок в стране, а оппозиция подвергает резкой критике политику правительства, руководству республики следует признать, что для противодействия хаосу и разобщению населения следует проявить сплочённость и солидарность. Нынешнее молчание президента в сочетании с активными выступлениями главы исполнительной власти от лица правительства не создают впечатления надёжности у населения – напротив, свидетельствуют о глубине политического кризиса. Стабилизировать ситуацию в стране могли бы прямые выступления президента, совместные пресс-конференции первых лиц и, безусловно, своевременное информирование общественности о ходе расследования сложного клубка трагических событий, послуживших причиной для роста неуверенности, волнений и протестных настроений в афганском обществе. Даже в том случае, если следствие установит факт причастности госслужащих или сотрудников правоохранительных структур к атаке и беспорядкам, показательный процесс принесёт населению Афганистана намного больше уверенности, нежели отсутствие какой-либо информации, зачастую становящееся причиной тревожных спекуляций и в конечном итоге пагубное для каждой из сторон легального политического противостояния.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

Политика