» Афганская проблема для «Нового Шелкового пути»

Опубликовано: 15.09.2015 00:01 Печать

Автор: ФЕНЕНКО Алексей

Об авторе: Алексей Фененко, доцент Факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова.

Состоявшийся 2-3 сентября визит Владимира Путина в Пекин активизировал дискуссии о строительстве «Нового шелкового пути». Еще 8 мая президент России и председатель КНР Си Цзиньпин приняли в Кремле «Совместное заявление о состыковке Евразийского экономического союза и трансевразийского торгово-инфраструктурного проекта Экономический пояс Шелкового пути». Теперь проект начал получать конкретные очертания. Предполагается создать две железнодорожные и автомобильные магистрали. Первая — южнее Каспийского моря через пролив Босфор: вторая — через Казахстан, Россию и, возможно, Украину.

Но успехи «нового Шелкового пути» ставят новую проблему. До настоящего времени не ясно отношение к китайскому проекту Соединенных Штатов. Официально Белый дом как будто поддерживает «новый Шелковый путь». Но в Вашингтоне появляется ощущение, что Китай переигрывает его на стратегически важном направлении. Возможно, что американская дипломатия попытается задействовать механизмы противодействия.

Идея возродить «Великий Шелковый путь» была предложена американской дипломатией в начале 1990-х годов. В то время американцы искали возможности для экспорта каспийских углеводородов в обход России. В 1993 году администрация У. Клинтона выдвинула проект ТРАСЕКА (Транспортный коридор Европа-Кавказ-Азия). В 1999 году Конгресс принял «Закон о возрождении Шелкового пути». Американская компания “Unocal” предложила два варианта экспорта центральноазиатского газа: (1) через Афганистан к портам индийского океана (проект ТАПИ – Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия); (2) по дну Каспийского моря через Азербайджан и Турцию.

У проекта ТРАСЕКА был серьезный недостаток: затянувшая война в Афганистане и Пакистане, в которую были втянуты сами Соединенные Штаты. Это делало невозможным экспорт центральноазиатского газа в южном направлении — к портам Индийского океана. Альтернативой афганскому маршруту мог быть только экспорт углеводородов и других товаров через Каспийское море — из портов в Туркмении и Казахстане в порты Азербайджана. Реализация этой задачи требовала построить порты большой грузоподъемности на Каспии, протянуть к ним разветвленную сеть железных и автомобильных дорог, ввести на Каспий большой парк грузоподъемных кораблей.

Все это требует гигантских инвестиций и мало конкурентоспособно на фоне более перспективного российского маршрута. (Зачем везти груз в туркменские порты, доставить его по морю в Азербайджан, снова разгружать и везти по железной дороге, если можно сразу транспортировать его по Транссибу без промежуточных разгрузок?)

Эти причины побудили китайскую дипломатию ускорить процесс афганского мирного урегулирования. 2 ноября 2011 года администрация Б. Обамы создала на международной конференции в Стамбуле новый переговорный формат по Афганистану. Стамбульская декларация обозначала два приоритета: признать Афганистан «сердцем Азии», то есть основой региональной безопасности, и дать афганцам свободу, чтобы «определить наилучший путь к миру без внешнего давления или вмешательства». 1 ноября 2014 года в рамках «Стамбульского процесса» состоялась Пекинская конференция по Афганистану. Ведущими совещания совместно выступили глава МИД КНР Ван И и его афганский коллега Зарар Ахмад Османи. Пекинская декларация фиксировала намерение китайской стороны способствовать экономическому восстановлению Афганистана: инвестировать в торговлю, инфраструктуру, образование и помощь во время стихийных бедствий. В феврале 2015 года был запущен трехсторонний консультативный формат Китай–Афганистан–Пакистан.

Китайской дипломатии благоприятствуют два обстоятельства. Первое: наличие у Китая финансовых ресурсов, способных теоретически обеспечить строительство инфраструктуры в Афганистане. Второе: традиционно дружественные отношения между КНР и Пакистаном. Это обстоятельство помогает Пекину использовать пакистанский ресурс для налаживания внутриафганского диалога. Однако у Соединенных Штатов есть средства, которые при желании могут торпедировать афганскую политику Пекина.

Во-первых, Соединенные Штаты могут активировать дискуссии вокруг старой проблемы «линии Дюранда». Речь идет об афгано-пакистанской границе, определенной Британской империей в 1893 году. Эта линия всегда признавалась в Пакистане, но оспаривалась любым правительством Афганистана. С осени 2006 года США организовали серию конференций по проблеме признания «линии Дюранда». Итогом пока стал рост напряженности на афгано-пакистанской границе, вылившийся в серию вооруженных столкновений нынешним летом.

Во-вторых, Соединенные Штаты пока не отказались от попыток интегрировать «умеренных талибов» в политическую систему Афганистана. Можно по-разному относиться к сообщениям СМИ, но контакты между официальными представителями США и определенным сегментом движения «Талибан» безусловны. Окончательный вывод сил НАТО может вновь усилить талибов, что приведет к возрождению вооруженного конфликта в Афганистане.

В-третьих, у США сохраняются контакты со значительным сегментом пакистанской элиты. Сохраняется и американское военное присутствие в Пакистане.

В-четвертых, американская дипломатия продолжает лоббировать проект газопровода ТАПИ. Подписание соответствующего соглашения в Туркменбаши (2012 г.) доказало, что США стремятся направить экспорт туркменского газа на юг, а не восток. Теоретически здесь есть поле для энергетического соперничества с Индией и Китаем.

Возможно, Соединенные Штаты смирятся с экономическим проникновением Китая в Центральную Азию. Но, скорее всего, они постараются заблокировать проект «нового Шелкового пути». Это обрекает Китай или на развитие дорог в сторону степей Казахстана, или на развитие партнерства с Россией по использованию Транссиба.

Вашингтон восстановил военно-политическое партнерство с Узбекистаном. Еще осенью 2011 года стороны возродили свернутое в 2005 году военно-политическое партнерство. После выхода Ташкента из ОДКБ в 2012 году крен администрации И. Каримова в сторону США усилился. Смогут ли США блокировать с помощью Ташкента невыгодные им китайские инициативы — вопрос открытый. Но ясно, что узбекская элита хотела бы сбалансировать растущее влияние Китая. «Афганский фактор» может, таким образом, стать ключевым для срыва китайских интеграционных проектов.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.

Средний Восток