» Афганистан во второй половине 1930-х годов: внутренние и внешние факторы безопасности (1)

Опубликовано: 25.05.2006 23:40 Печать

Автор: БОЙКО Владимир

Бойко Владимир Сергеевич — кандидат исторических наук, руководитель Центра региональных исследований «Россия и Восток» Барнаульского государственного педагогического университета.

1930-е гг. были коротким, но важным эпизодом в новейшей истории Афганистана. Страна вышла из состояния гражданской войны и утвердилась на международной арене благодаря взвешенному, хотя и не свободному от противоречий курсу нового политического руководства, которое олицетворял клан мусахибов — представителей знатного пуштунского рода мухаммадзаев во главе с Мухаммадом Надир-ханом, ставшим осенью 1929 г. королем. Мусахибы сохранили свои позиции и после убийства Надира в 1933 г., — трон наследовал его сын Мухаммад Захир-шах, а фактическая власть на многие годы перешла к братьям покойного короля — Хашим-хану и Шах Махмуду, последовательно занимавшим пост премьер-министра вплоть до 1953 г.

В то же время, период 1930-х гг. является одним из наименее изученных в мировой афганистике — например, он уступает по насыщенности событий и их динамике предшествующему десятилетию, в течение которого осуществлялся реформаторский эксперимент эмира Аманулла-хана. Период 1930-х гг., в то же время, не может конкурировать по обеспеченности источниками с последующими событиями и процессами, хотя это правило не относится к основному виду исторических — архивных — документов. Именно они1 составили основу данного сообщения, целью которого является краткая характеристика основных тенденций внутренней и внешней политики Афганистана во второй половине 1930-х гг. Еще одним, до сих пор почти не вводимым в научный оборот источником и одновременно базовым историческим произведением стал труд классика афганской историографии М.Г. М.Губара.2

С середины 1930-х гг. внутриполитическая ситуация в Афганистане постепенно стабилизировалась, хотя это происходило главным образом за счет ужесточения политического режима и ущемления прав определенных социальных и национальных групп. Тяготы такой политики в наибольшей степени испытало население Северного Афганистана: весной 1935 г. в Мазар-и-Шарифе губернское собрание под нажимом министра внутренних дел М. Гуль-хана вынесло решение об отводе земель афганцам (пуштунам) в районе Балха и Ахчи.3 Конфискация хорошо орошаемых земель коренных жителей (узбеков и таджиков) в пользу переселенцев-пуштунов (часть их проживала и ранее в провинции в полукочевом состоянии, другая — пришла из Джелалабада) была откровенным выражением колонизаторской политики правительства Захир-шаха в северных районах страны, проводимой в интересах этнического большинства. Однако пуштуны, не привычные к ведению оседлого хозяйства, вскоре ушли со стадами в горы, бросив доставшиеся им даром земли, что только усилило недовольство среди старожилов.

Власти продолжали уделять особое внимание и укреплению своей главной опоры — армии, но процесс ее формирования оставался слабым местом нового режима. Например, для укрепления дивизии, базировавшейся в Мазар-и-Шарифе, потребовалось набрать 120 человек (80 кавалеристов и 40 пехотинцев) — их можно было выставить или нанять за плату по схеме: 1 пехотинец от 12 домов, 1 кавалерист — от 24 домов. Домовладения, в которых проживали мужчины 18-40 лет, выплачивали за каждого из них 60 афгани в пользу армии — наем пехотинца обходился в 720 афгани, кавалериста — 1440 афгани.4

Международное положение Афганистана в середине — второй половине 1930-х гг. заметно укрепилось, но в структуре внешних связей этой страны были и конфликтные узлы. Одним из таких узлов стали афгано-иранские отношения — их традиционная холодность, укоренившееся в сознании персов чувство их исторического и культурного превосходства над афганцами дополнялись в 1920-е — 1930-е гг. периодическими пограничными конфликтами между этими государствами-соседями.

В конце 1934 — начале 1935 гг. крупный пограничный инцидент произошел в районе Зурабада, на стыке границ Афганистана, Ирана и СССР. Начало ему положил переход 25 белуджских семей, проживавших по иранскую сторону границы, в пределы Афганистана — они последовали за своими сородичами, перебравшимися в Афганистан еще в сентябре 1934 г. 5

По версии персов, афганский отряд численностью примерно 500-600 человек, насильственно увел белуджей в Афганистан. Их оппоненты полагали, что все дело в нерешенности племенного вопроса в Персии и, в частности, в противоречиях между белуджами и персидскими властями — в целом реформаторски настроенный режим Реза-шаха Пехлеви не учитывал в достаточной мере интересов национальных меньшинств.

Впрочем, внутриполитические составляющие не отменяли существа проблемы в ее межгосударственном измерении — фактическим объектом претензий персов была часть территории (100-километровая полоса), в которой не было ни одного собственно персидского поселения. Вместе с тем, на данной территории пролегали маршруты сезонных афганских кочевок, афганцы же добывали здесь горные породы специального назначения (для производства мельничных жерновов). К концу января 1935 г. «Зурабадский» конфликт был урегулирован в результате переговоров. Персидская сторона потребовала наказать нарушителей, а также выплатить ей значительную материальную компенсацию, но не смогла доказать вины афганцев. Определенную роль в примирении сторон сыграла турецкая арбитражная комиссия.

В середине 1930-х гг. серьезно обострилась обстановка на рубежах Центральной и Восточной Азии: крупномасштабное восстание мусульманских народов китайской провинции Синьцзян грозило превратиться в конфликт с международными последствиями — его вожди ставили вопрос о создании независимого государства. Афганские власти не остались безучастны к событиям в Синьцзяне: они не препятствовали выезду в районы восстания среднеазиатских эмигрантов, конфессионально, а нередко и этнически близких населению северо-западного Китая. Более того, премьер-министр Хашим-хан и лично король Захир-шах принимали представителей восставших в январе 1934 г. Делегация, прибывшая из Кашгара, рассчитывала установить официальные отношения с Афганистаном, а также получить помощь деньгами и оружием. Но в беседах советского посла Л. Старка с Хашим-ханом и сотрудниками афганского МИДа выяснилось, что афганская сторона намерена соблюдать строгий нейтралитет в «кашгарском вопросе». Но, как считал Л.Старк, афганское правительство, формально занимая нейтральную позицию, «с большими симпатиями» относилось к созданию в Синьцзяне независимого от Китая мусульманского государства, предводитель повстанцев Ходжа Нияз пользовался большим авторитетом в Афганистане.6 Афганская территория использовалась как перевалочная база для многих политических волонтеров, желающих помочь повстанцам Кашгара — турок, среднеазиатских эмигрантов.7

Кашгарцы действовали сразу на нескольких направлениях — прибыв в Кабул, они встретились также с германским посланником, другая делегация направилась в Пешавар, где установила связь с руководством «Союза спасения Бухары и Туркестана».8 Еще раньше, осенью 1933 г., из Кабула в Кашгар был направлен Мустафа Али, один из турецких эмигрантов, временно осевших в Афганистане. Через него велись переговоры о закупке для повстанцев Синьцзяна большой партии оружия (4 тыс. винтовок). Вовлеченность Афганистана в синьцзянские дела сохранялась и после прекращения восстания 1931-1934 гг. В июне 1935 г. в Кабуле вновь побывали эмиссары из Урумчи, их целью была вербовка среднеазиатских эмигрантов и отправка их в Синьцзян. Представители синьцзянских повстанцев были приняты в афганском МИДе, они также связались с японской миссией в Афганистане. Их хлопоты были небезуспешны — по сведениям Наркомата внутренних дел СССР, в 1937 г. в г. Хотан из Афганистана прибыла группа среднеазиатских эмигрантов, возглавляемая курбаши Камильджаном — выходцем из Узгена.9 Еще раньше в Синьцзян «бежал» другой, гораздо более известный курбаши Файзул (Фузайл) Максум.

В середине 1930-х гг. заметно активизировали свою афганскую политику Германия и Япония, причем германскую сторону привлекал северо-восток (Кунар, Кафиристан, Бадахшан) — фактически закрытые для иностранцев зоны. Именно в Германии для проведения денежной реформы 1935 г. был размещен заказ афганского правительства на печатание бумажных денег, причем этот шаг властей был неодобрительно встречен афганским купечеством.10 Японцы проявляли особый интерес к северным районам и Гератской области Афганистана. Помимо этого, сотрудники японской дипломатической миссии в Кабуле выступили с предложением послать в Японию группу афганских студентов на условиях бесплатного обучения и содержания.11 Американцев, только что открывших свое представительство в Афганистане, больше занимал вопрос об афганской нефти, а точнее — о наличии ее запасов в Герате и других провинциях запоздало признанной ими страны. Нефтяную тему поставило само афганское правительство — оно добивалось получения американского займа на разработку нефтяных месторождений, но, в конечном счете, отказалось от заключения соответствующего соглашения. Возобладала установка на создание национальных акционерных обществ (ширкетов) без участия иностранного капитала: к концу 1930-х гг. в Афганистане существовало около 50 ширкетов с общим капиталом более 100 млн. афгани12, при этом активы крупнейшего ширкета «Асхаме-Несаджи» (создан в Кабуле в 1936 г.) составляли 51 млн. афгани. Это акционерное общество успешно торговало каракулем, сахаром, нефтью, оно впервые ввело выдачу дивидендов (частью — деньгами, а частью — новыми акциями).

Такой курс был нацелен прежде всего на «выдавливание» индийских купцов, которые не только контролировали товарные потоки из Британской Индии, но и замыкали на себя большую часть финансовых операций, а также выполняли на внешних рынках роль посредников. Одновременно вытеснялись, или изменялись на более выгодные, товарные компоненты иностранной экономической активности внутри Афганистана — например, англо-индийская мануфактура заменялась японской и т.д. Все шире практиковались такие формы хозяйствования, как кредитование новых производств из-за границы (Германии, Великобритании), изыскание и разработка полезных ископаемых (силами смешанной афгано-немецкой компании) и т.д.

Весьма характерно выглядела и структура государственного бюджета Афганистана образца второй половины 1930-х гг.: по разделу доходов 45 % давала торговля, 40 % — налоги, 15 % — почта и телеграф. В расходах до 30 % отводилось на военные нужды, а 10 % аккумулировалось в специальный резервный фонд.13

Политическая ситуация того времени не отличалась особой стабильностью, но установленный в стране суровый полицейский режим дал свои результаты — резко ослабела оппозиция, особенно ее амануллистское крыло. Но протестный потенциал Афганистана был достаточно велик — так, правительство не испытывало доверия к населению Афганского Туркестана, а также Кабульской области, населенной преимущественно таджиками-шамали, некогда составившими социальную базу движения Бачаи Сакао. Однако уроки «революции» 1929 г. были еще свежи в умах и властей, и оппозиции, а потому перспективы широкого национального движения были слишком неопределенными. Одно из немногих заметных антиправительственных выступлений конца 1930-х гг. было инициировано представителями этнического большинства — пуштунами племени сулейманхель в районе Катаваза. Главной причиной их недовольства стал нейтралитет кабульского режима в борьбе племени вазиров против англо-индийских властей. Восстание племени сулейманхель началось в разгар лета 1937 г., в нем приняли участие порядка 5-8 тыс. человек. Правительство бросило в Катаваз центральный корпус, два полка гвардейской дивизии, бронечасти и 2 самолета. Их поддерживали соединения кандагарской и газнийской дивизий, а также южного корпуса, базировавшегося в Гардезе, общей численностью до 15 тыс. человек. Правительственные силы начали атаки 2-3 августа и быстро обратили повстанцев в бегство. Положение на некоторое время изменили вазиры — 7 августа они неожиданно разгромили целый правительственный полк.14 Премьер-министр Хашим-хан бросился за помощью в Восточную провинцию, но основная поддержка поступила от англичан — «надират» вновь был спасен, в этот раз — надолго.

Краткий анализ основных тенденций, а также некоторых малоизученных эпизодов внутренней и внешней политики Афганистана второй половины 1930-х гг., воссозданных по впервые введенным в научный оборот архивным документам, показывает, что умеренно-либеральный националистический (пуштунский и пропуштунский) режим клана мусахибов удержал власть, которая ему досталась в результате гражданской войны 1929 г. Разгром политических конкурентов в лице амануллистов и национально-автономистских (сепаратистских) движений в лице вооруженных формирований среднеазиатской эмиграции и ее афганских сторонников позволил режиму маневрировать на внутриполитической арене, постепенно восстанавливая управляемость страны и ее хозяйственно-экономическую среду.

Эти же обстоятельства обусловили относительную самостоятельность и в то же время осторожность внешнеполитического курса режима мусахибов — отдельные панисламистские, фактически тайные акции (контакты с мусульманскими сепаратистами Синьцзяна) сочетались с геополитически выверенной линией в отношениях с СССР, другими соседями, но все более заметным стало взаимодействие с тоталитарно-милитаристскими государствами (Германией, Японией), установились и стали быстро развиваться связи с США. Тем самым правящая афганская элита продемонстрировала свой потенциал управления государством и обществом не только традиционными, но и новыми политическими и экономическими средствами. Кроме того, используя международные факторы, она сумела модифицировать внешнеполитический статус своей страны — все еще выступая «буфером» на новом этапе «Большой игры» в Азии, Афганистан все больше играл самостоятельные и сложные роли в международных отношениях кануна второй мировой войны.







  1. Данное исследование проведено при частичной поддержке Британской академии — SG.
  2. А конкретно — материалы Архива внешней политики Российской Федерации.
  3. А точнее — второй, лишь недавно опубликованный том его известной книги «Афганистан на пути истории» Ghobar, M.G.M. Afghanestan in the Course of History. Volume Two. — Herndon, 2001.
  4. Архив внешней политики Российской Федерации (далее — АВП РФ). — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 17, папка 177, кор. 29, л. 72..
  5. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 17, папка 177, кор. 29, л. Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 17, папка 177, кор. 29, л. 69.
  6. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 17, папка 177, кор. 29, лл. 22, 24, 28.
  7. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 16, папка 171, пор. 6, л. 106.
  8. Так, осенью 1933 г. из Кабула в Кашгар отбыл турок Мустафа Али, он же вел переговоры о закупке для повстанцев Синьцзяна 4 тыс. винтовок. — АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 17, папка 177, пор. 29, л. 117
  9. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 16, папка 171, кор. 6, л. 117.
  10. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 19, папка 182, пор. 5, л. 44.
  11. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 17, папка 177, пор. 29, л. 89. В сохранившемся на механическом заводе (машин-хане) монетном отделе продолжалась чеканка серебряных афгани.
  12. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 17, папка 177, пор. 29, л. 12, сообщение полпреда Л.Старка зам. зав. 1-м Восточным отделом НКИД А.Виноградовой от 22 сентября 1935 г.
  13. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 19, папка 182, пор. 2, л. 150.
  14. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 19, папка 182, пор. 2, л. 142.
  15. АВП РФ. — Ф. Референтура по Афганистану. — Оп. 19, папка 182, пор. 2, л. 266, 293-294.


Источник: Афганистан и безопасность Центральной Азии. Вып. 2/ под ред. А.А. Князева. Бишкек-2005


Быстрая доставка материалов в Telegram

Средняя Азия

Другие материалы

Главные темы

Авторы

НЕКРАСОВ Вячеслав
КОНАРОВСКИЙ Михаил
ТАРИН Мирвайс
ИВАНОВ Валерий
ГЕРАСИМОВА Алевтина
Дмитрий МИЛОСЕРДОВ
Все авторы