» Новая стратегия Талибана
Опубликовано: 17.08.2011 10:17 Печать
Успехи Международных сил содействия безопасности и афганской армии, достигнутые за последние полтора года, привели к резкому изменению военной обстановки в Афганистане. Это заставило многие подразделения Талибана перейти к новой стратегии войны, основанной на отказе от фронтальных боевых действий в пользу диверсионных акций, совершаемых небольшими отрядами. В рамках данной статьи анализируется новая стратегия талибов и её возможные последствия для национальной безопасности.
Формально диверсионную стратегию войны можно определить с помощью следующих признаков:
- отказ от фронтальных боев против крупных военных соединений противника, а также операций по захвату и долговременному удержанию населенных пунктов и крупных территорий;
- использование отрядов, не превышающих по численности 50 человек;
- сокращение до минимума любых боевых контактов с войсками в пользу операций против менее опасных мишеней.
Яркими примерами применения такой стратегии является минирование дорог, обстрелы одиночных транспортных средств или военнослужащих противника, индивидуальный террор против государственных служащих, захват заложников из числа мирных жителей.
Причины изменения стратегии
Смена стратегии и тактики талибами прогнозировалась довольно давно. Ещё в апреле 2011 года ее описал посол США в Афганистане Карл Эйкенберри, комментируя серию атак, в одной из которой был убит начальник полиции провинции Кандагар Хан Мохаммад Моджахед. «Теперь они не в состоянии вести действия в полевых условиях и сражаться лицом к лицу, – заявил посол. – Они сменили тактику и перешли к очень прицельной террористической деятельности». Американский дипломат предсказал повышение количества и уровня подобных атак весной и летом текущего года.
В целом, эта оценка оказалась верной. В последние полтора года талибы перешли к систематическому индивидуальному террору против госслужащих. В прошлом расправы над афганцами, «сотрудничающими с оккупантами», носили бессистемный характер и их жертвами чаще становились рядовые местные жители, получавшие гуманитарную помощь от иностранных НПО или сотрудничавшие с ними. Попытки систематической расправы над теми или иными конкретными госслужащими, как в Урузгане в апреле 2009-го, где боевики опубликовали «расстрельный» список 42 чиновников, предпринимались от случая к случаю.
Однако с 2010 года талибы, не отказываясь от широкого террора против населения, все чаще стали прибегать к террору не против учреждений в целом, а против конкретных сотрудников. За год, по оценкам ежегодного отчета ООН, было убито 140 госслужащих, включая 5 глав уездов, не участвовавших в боевых действиях (заметим, это был первый подобный отчет, где убийства гражданских чиновников были вынесены в отдельную категорию). За первое полугодие 2011 года жертвами индивидуального террора боевиков стали 190 человек, однако их точный профессиональный состав неизвестен. По оценкам авторов, таких терактов было уже несколько десятков, включая убийства Мохаммад Дауда Дауда, Ахмад Вали Карзая, Джана Мохаммад Хана, а также покушение на Бисмиллу Мохаммади, министра внутренних дел ИРА.
Однако прогноз Эйкенберри сбылся лишь частично. Несмотря на переход к тактике «точечных нападений» и значительное сокращение числа фронтальных боев, инициированных талибами, на большинстве направлений, талибы все еще продолжают опираться на старую стратегию на востоке страны, в первую очередь – в Нуристане. Напомним, что после «весеннего наступления», в ходе которого талибы захватили несколько уездов, из которых позже были выбиты, подобные атаки не прекратились. Последняя попытка захватить уезд Камдеш была предпринята в начале июля. Попытаемся разобраться в причинах этих различий.
Переход от «фронтальной» к диверсионной войне является естественным и неизбежным в ходе любой борьбы отрядов террористов против хорошо оснащенной и более многочисленной армии. Боевики неминуемо несут тяжелые потери, которые делают дальнейшее продолжение традиционной войны невозможной, что заставляет их изменить стратегию и тактику.
Так было в ходе войны с отрядами УПА на Украине в 1945 году, когда большие потери 1944 года (более 107 тысяч человек) заставили украинских националистов отказаться от ведения операций крупными отрядами и взять курс на сохранение личного состава и проведение небольших диверсионных операций. Аналогичный перелом в деятельности чеченских боевиков имел место в 2004 – 2005 гг., иракских – в 2007 – 2008 гг.
У современных афганских талибов также есть все основания пересмотреть свой подход к войне. За последние полтора года они потеряли не менее 15 тысяч человек, в том числе более тысячи командиров и «специалистов» различных профилей. Выбывают, прежде всего, опытные полевые командиры, которые в силу возраста и здоровья больше не могут продолжать участие в войне, мобильность и тяжесть которой резко возросли. Оставаясь на стороне вооружённой оппозиции, они либо гибнут, либо оказываются вынужденными эмигрировать в Пакистан, в противном случае им остается добиваться примирения с властями.
О масштабах этого явления можно судить по примеру ситуации в Гельманде. В апреле 2011 года журнал «Time» процитировал слова американского генерал-майора Ричарда Миллса, утверждающего, что за год средний возраст талибского командира в провинции сократился с 35 до 23 лет. Мировая история знает случаи, когда в ходе гражданских войн крупными соединениями командовали и 14-летние, однако такое руководство далеко не всегда является эффективным.
В этих условиях логичным является использование тактики «точечных нападений», которые мы описали выше. Однако это мнение явно разделяют не все боевики, на что указывают упомянутые выше попытки крупных фронтальных операций с их стороны. Мы предполагаем, что источником этих различий является различная позиция «фронтовых командований» Талибана. Известно, что, несмотря на номинальное главенство талибской «Шуры Кветты», юг страны разделен между тремя другими «шурами», официально располагающимися в Герди (во главе с муллой Абдул Каюмом Закиром), Мирамшахе (контролируется семьей Хаккани), Пешаваре (текущий глава неизвестен).
Судя по всему, новая стратегия диверсионной войны утверждена в Кветте и это решение признано Закиром и Хаккани. Однако Нуристан находится в сфере деятельности «пешаварцев», работающих, по некоторым данным, в тесном взаимодействии с Исламской партией Афганистана (возглавляемой Г. Хекматьяром). И именно они несут ответственность за последние крупные бои в различных уездах Нуристана. Особенности стратегии «пешаварцев» могут объясняться двумя факторами. Во-первых, в восточных провинциях успешная новая стратегия США применялась в меньшей степени, чем в юго-западных. Это позволило местным полевым командирам в большей мере сохранить личный состав. Во-вторых, фронтальная война может быть объективно необходимой для боевиков, так как тылы «пешеварцев» на территории Пакистана подвергаются постоянной угрозе со стороны местных силовых структур, которые в этом году наращивают свою активность в этом районе.
Можно предположить, что «пешаварские талибы» оказываются вытесненными на территорию Афганистана, которую в силу этого просто вынуждены отвоевывать. На это указывает, в частности, недавний арест в Нангархаре члена Пешаварской шуры и теневого губернатора провинции маулави Рахимуллы.
Известно, что в течение нескольких месяцев фокус боевых действий афганских и коалиционных сил в Афганистане планируется перенести на восток страны, вследствие чего отряды «пешаварцев» в приграничных районах могут оказаться между молотом и наковальней. В результате этого двустороннего давления есть вероятность, что силы Пешаварской шуры будут либо разгромлены, либо вынуждены рассредоточиться и также перейти к диверсионной войне.
Новая стратегия
В рамках формирования новой стратегии борьбы с властями и иностранными войсками вооруженная оппозиция стала широко использовать ряд новых или, во всяком случае, использовавшихся ранее в меньшей степени тактических схем. К ним относятся в т.ч. случаи минирования дорог, о росте числа которых можно судить по статистике потерь. За первое полугодие 2011 г. от взрывов бомб кустарного изготовления погибли 411 мирных жителей, что на 20% больше, чем за тот же период прошлого года. Террористы также не отказались от использования смертников для подрывов в людных местах, от чего также в первую очередь страдают мирные жители. Однако главной «инновацией» стало широкое применение индивидуального террора, т.е. акций, направленных на уничтожение конкретных лиц.
Первым из крупных политических убийств в Афганистане за 2011 год стала гибель генерала Мохаммад Дауд Дауда, командующего 303-й зоной региональной афганской полиции «Памир». Сведения об обстоятельствах этого теракта имеют противоречивый характер. Достоверно известно лишь то, что помимо генерала Дауда погибли еще 5 человек, в том числе начальник тахарской полиции и двое немецких военных.
В июле произошло ещё два громких политических убийства, жертвами которых стали люди из ближайшего окружения Хамида Карзая. 12 июля младший брат президента Ахмад Вали, занимавший должность главы совета провинции Кандагар, был застрелен в собственном доме. Впоследствии талибы объявили убийцу, в течение долгого времени участвовавшего в обеспечении безопасности членов семьи Карзай и неоднократно выполнявшего поручения Ахмад Вали, своим «спящим агентом». Менее недели спустя после гибели младшего брата Хамида Карзая советник президента по племенным вопросам Джан Мохаммад Хана вместе с ещё несколькими людьми был расстрелян боевиками, ворвавшимися в его дом.
В промежутке между убийствами генерала Дауда и Ахмад Вали Карзая в различных провинциях Афганистана готовились два покушения на Бисмиллу Мохаммади, министра внутренних дел страны. Июньское нападение в провинции Вардак, целью которого также являлся вице-президент ИРА Мохаммад Карим Халили, потерпело неудачу – ракетный снаряд, запущенный боевиками, не достиг цели. Следующее покушение, которое злоумышленники намеревались осуществить в провинции Пактия, готовилось более тщательно, для его организации с оружейного склада было похищено большое количество оружия и боеприпасов, однако разведке удалось предотвратить нападение и арестовать 8 повстанцев, участвовавших в его подготовке, в том числе троих служащих полиции.
Стоит отметить достаточно высокий уровень планирования убийств, использование агентов, внедренных в ряды охраны и правоохранительных органов, или их перевербованных сотрудников, нестандартные способы проноса оружия и взрывчатки к месту покушений (в головных уборах), маскировку террористов с помощью женских костюмов, включающих паранджу, а также гибкую тактику: часть жертв терактов последнего времени были застрелены, другие погибли в результате взрывов.
Также упомянем о попытках террористов использовать для совершения атак последствия терактов, в особенности церемонии похорон и поминок. Из недавних событий наибольшее число атак повлекла за собой гибель Ахмад Вали Карзая. В частности, на губернатора провинции Гельманд Гулаба Мангала было произведено покушение по дороге на похороны брата президента. Два дня спустя после убийства боевик-смертник подорвал себя в мечети, где почтить память погибшего собрались его друзья и родные, в том числе члены правительства. В результате атаки были убиты 5 человек.
Перечисленные покушения были лишь самыми громкими из актов индивидуального террора, однако данные об их жертвах позволяют отметить важную тенденцию. Практически все перечисленные лица были известны как сторонники «жестких мер» и могли занимать не слишком гибкую позицию в вопросах переговоров с талибами. В связи с этим мы должны напомнить ранее высказанное нами предположение о том, что акты индивидуального террора талибов направлены на своеобразное «обеспечение» переговорного процесса. Кроме того, подобные атаки демонстрируют силу оппозиции, позволяют уничтожить противников переговорного процесса и освободить ряд руководящих постов, на которые талибы могли бы претендовать после примирения. Мы не исключаем, что выбору в качестве объектов покушений названных лиц могли способствовать и другие политические и племенные факторы, однако отмеченная нами тенденция – несомненна.
Последствия
Новая стратегия вооруженной оппозиции принесла ей определенные успехи. Убийства нескольких видных политиков, а равно участившиеся случаи подрыва на минах приводят к тому, что в обществе устанавливается атмосфера страха. Многие афганские чиновники, работающие в южных провинциях, стали открыто признаваться журналистам, что боятся за свою жизнь. Аналогичный страх испытывают боевики, участвующие в программе примирения, что привело к почти полному прекращению вступления в нее более чем на месяц. Одновременно у многих в Афганистане и иностранных государствах создается впечатление, что власть и силы коалиции не могут обеспечить даже собственную безопасность, а их успехи последних лет во многом иллюзорны.
Наконец, изменение стратегии позволило Талибану повысить безопасность рядовых боевиков. Отказ от маневрирования крупными отрядами, которые были удобной мишенью для правительственных и иностранных военных операций, принес свои плоды. В июле этого года талибам впервые удалось снизить уровень собственных потерь: за месяц было арестовано лишь 619 лиц, подозреваемых в причастности к вооруженной оппозиции, против 800 в прошлом месяце. Кроме того, судя по косвенным данным, эта статистика частично стала пополняться арестами чисто уголовных преступников, а число задержаний талибов в боевой обстановке и случаев изъятия оружия сократилось.
Однако нужно признать, что переход к диверсиям и сопутствующее повышение уровня конспирации не исключают полностью угрозы уничтожения целых отрядов. Об этом свидетельствуют, например, результаты операций в Пактии, где был ликвидирован отряд группировки Хаккани из 60 человек, находившийся под командованием Исмаил Джана, и в Фарьябе, где был уничтожен отряд муллы Абдулы.
Кроме того, у новой стратегии есть и «обратная сторона медали». Минирование дорог, о котором мы писали выше, бьет не по войскам, а по населению. На придорожных минах все чаще подрываются пассажирские автобусы, что ведет к жертвам среди мирных жителей и снижает популярности вооруженной оппозиции в обществе.
Лавинообразное снижение поддержки талибов, происходящее по всей стране последние 1,5 – 2 года, остро ощущается самими экстремистами. Известен уже ряд случаев, когда отдельные представители Талибана пытаются отмежеваться от наиболее одиозных тактических решений, например, использования террористов-«смертников».
Важно упомянуть, что сам факт террора против афганских государственных служащих лишает Талибан ряда политических козырей. Война, позиционируемая движением как борьба против иностранных захватчиков, превращается в массовом сознании в гражданскую войну против действующей власти. Эта вооруженная борьба заведомо будет пользоваться меньшей поддержкой как афганского общества внутри страны, так и антиамериканских и антизападных сил вне Афганистана.
При этом, несмотря на сильное психологическое воздействие последних терактов, нет никаких свидетельств того, что талибам удалось хотя бы частично восстановить контроль над потерянными ими уездами юго-запада страны. Напротив, поступают сообщения о том, что власти продолжают теснить талибов на территории Кандагара, в частности, полностью очистили от их отрядов уезд Жерай.
Явные трудности талибы испытывают и при реализации главной составляющей диверсионной стратегии: создании подпольной сети информаторов и помощников террористов на контролируемых властями территориях. Этим летом власти усилили работу по выявлению агентов талибов, проникающих в силовые структуры. В начале июня было объявлено об аресте по обвинению в связях с вооруженной оппозицией 12 армейских офицеров. Одновременно поступило сообщение об отправке в Афганистан 80 американских военных контрразведчиков с целью выявления среди бойцов национальной армии антиправительственных элементов. Конечно, эти меры стали реакцией на успешные теракты талибов с использованием агентуры во властных структурах, однако эта кампания продолжается до сих пор и может считаться достаточно успешной.
Можно предположить, что талибы считают повышенной угрозу провала своей агентуры, что объясняет участившиеся случаи использования ее для совершения терактов и последующего раскрытия. Об этом свидетельствует, например, случай разгрома полицейского участка в Лашкаргахе, при котором был использован внедренный в ряды полиции агент. Очевидно, что обстоятельства позволяли замаскировать его участие в произошедшем, инсценировав взятие его в плен или гибель, однако боевики не сделали этого, видимо, считая невозможной дальнейшую продуктивную работу этого агента. Аналогичным образом можно трактовать и использование Сардар Мохаммада, доверенного лица А. В. Карзая, для совершения теракта. Статус этого агента позволял решать многочисленные задачи по сбору информации и материальному обеспечению террористических акций, и его раскрытие можно расценивать либо как следствие угрозы провала, либо как свидетельство организационной деградации Талибана, который теряет возможность эффективно использовать столь влиятельного агента.
Собственно, многие ресурсы, которыми террористы могли пользоваться на фронтальном этапе войны, становятся лишними после перехода к диверсионной стратегии. Понижение уровня задач и их «удешевление» с точки зрения затрат человеческих и материальных ресурсов позволяет боевикам на первых порах совершать в переходный период ряд мощных актов террора. Так было в России в 2004 году, когда чеченские боевики, отказавшиеся от фронтальных боев, смогли осуществить теракт в Беслане, взрывы двух пассажирских самолетов и налет на Назрань.
Однако после завершения переходного этапа ресурсы, накопленные ранее, неизменно кончаются, что приводит к спаду террористической активности. Так было на Кавказе, этого можно ожидать и в Афганистане.
Фото: samsonblinded.org
Михаил СЛИНКИН 
Игорь СУББОТИН 
ИВАНОВ Валерий 
Омар НЕССАР