» Китаю нужен «афганский плацдарм» (Asia Times)

Опубликовано: 20.05.2008 09:37 Печать

Автор: Тарик Махмуд АШРАФ

Об авторе: Тарик Махмуд Ашраф — коммодор ВВС Пакистана в отставке. Внештатный аналитик организации «Проблемы обороны и ядерные проблемы Южной Азии», автор книги и более 70 статей в различных авторитетных изданиях.

Всплеск интереса великих держав к Центральной Азии в последние годы напоминает о Большой Игре, которая шла в этом регионе в 19-ом столетии между царской Россией и Британской империей.

Географическое местоположение Афганистана сделало его весьма желанным плацдармом, стратегической точкой опоры в нынешней Большой Игре. Несмотря на похожесть двух исторических периодов, есть некоторые абсолютные различия, которые выделяются и их легко заметить: во-первых, теперь значительно больше участников в обеспечении безопасности Афганистана (Соединенные Штаты, Россия, Европа, Япония, Индия и Китай); во-вторых, в то время как первая Большая Игра была обусловлена, прежде всего, поисками России доступа к теплым водам южных морей и созданию буфера между британской Индией и царской Россией, на кону теперь нефть, источники гидроэлектроэнергии, стратегические металлы, трубопроводы, транзитные маршруты и доступ к рынкам.

Эти значительно более высокие ставки привели к тому, что Центральная Азия приобрела военное, геополитическое, геоэкономическое и геостратегическое значение для двух главных мировых блоков — один во главе с Соединенными Штатами (НАТО), а другой во главе с Китаем (ШОС) — соперничающих за влияние в регионе и имеющих, очевидно, различные интересы. «Китай нуждается в них, Россия хочет управлять их распределением, а западные державы хотят получить гарантию, что они не будут монополизированы Москвой или Пекином», — как утверждала газета «USA Today» в номере от 15 декабря 2007 года об энергоносителях, металлах, транзитных маршрутах Центральной Азии.

Стратегическое местоположение Афганистана между Центральной и Южной Азией имеет огромное геостратегическое значение для стран региона, которые не имеют выхода к морю, и его – региона — процветание неразрывно связано с безопасностью как его самого, так и Южной Азии. Огромные энергетические ресурсы и стратегическое расположение региона на западной границе Китая стали причиной того, что Пекин рассматривает его как dingwei, то есть «жизненно важное пространство» [1].

Интересы Китая в Афганистане

Существующий региональный порядок, преобладающий в Афганистане и Центральной Азии, подобен, до некоторой степени, тому, что существовал в Европе с конца Второй мировой войны. И западноевропейские державы, и Соединенные Штаты «под зонтиком» НАТО хотят усилить свое присутствие в регионе, чтобы противостоять растущей силе и влиянию Пекина и Москвы. В тоже время в регионе Китай, как в свое время Советский Союз, стремится отодвинуть периметр безопасности на запад, развивая тесные связи со странами региона и гарантируя беспрепятственный доступ к их энергетическим ресурсам.

Некоторые индийские аналитики убеждены, что Китай заинтересован в создании «покорного окружения»[2]. В Пекине готовят «захват в клещи» и рассматривают Пакистан, Афганистан и Иран, как правую, или западную, «клешню», а Бангладеш и Бирма составляют левую, или восточную, «клешню» вместе со Шри-Ланкой, действующей как южный якорь и замыкающей «захват».

Недавние инициативы Индии по отношению к Афганистану, Ирану и Центральной Азии и развитию близких связей с этими странами, кажется, нацелены на ослабление правой «клешни» Китая и на то, чтобы не допустить превращение Пакистана в западную границу безопасности. Поэтому Афганистан является в китайской и индийской внешней политике значимой фигурой. Фактически, решение создать первую индийскую военную базу за рубежом, а именно авиабазу Фаркор (Farkhor) в Таджикистане, всего в двух километрах от таджикско-афганской границы, вполне может быть воспринято как попытка ослабить давление китайских «клещей».

Как сообщает один из китайских военных журналов, «вторжение» Индии в Афганистан и выход на центрально-азиатскую арену «направлены на достижение четырех целей: сдерживание Пакистана; усиление энергетической безопасности; борьба с терроризмом; предотвращение продвижения Китая» [3]. Как и много лет назад, Афганистан вновь стал «стратегическим узлом» безопасности региона.

Значение Афганистана для Китая обусловлено также обязательствами Пекина по обеспечению безопасности Пакистана, который является передовым союзником Китая в Южной Азии и способствовал появлению Китая на глобальной арене. Исламабаду не хватало «географической глубины». Именно этот фактор часто «сковывал» Исламабад и представлялся как главная слабость в военной конфронтации с Нью-Дели. Пакистанские военные полагают, что дружественный Афганистан дарует дополнительную стратегическую глубину их стране — это было одним из факторов, которые привели Пакистан к поддержке «дружественного» режима Талибана в Кабуле.

Нынешний режим в Афганистане воспринимается, как режим соперничающий, желающий лишить Пакистан этой самой стратегической глубины, и который может также посягнуть на безопасность Пакистана, заставляя его одновременно противостоять двум угрозам. Учитывая то, что обеспечение безопасности Пакистана — императив для Китая, следует рассматривать любой факт индийского «проявления» и Афганистан с беспокойством и предосторожностью.

Китай, как и царская Россия, все мечтает о доступе к Индийскому океану, и план строительства крупного порта в Гвадаре на Мекранском побережье Пакистана — важный шаг в этом направлении. Этот порт позволил бы Китаю строить планы военного присутствия поблизости от стратегических мировых маршрутов транспортировки нефти и самого Ближнего Востока, богатого углеводородами. Экономическая выгода Гвадара как судоходного узла была бы значительно увеличена, если бы он был связан с Центральной Азией и Китаем автомобильной и железной дорогами. И еще раз повторим, что любые транспортные сообщения между Гвадаром и Центральной Азией должны пересекать Афганистан, важность которого трудно преуменьшить. Согласно Администрации по Энергетической Информации Министерства энергетики США, «стратегическое расположение Афганистана может сделать страну важным транзитным маршрутом трубопроводов».[4]

Обширные пространства китайской области Синьцзян, населенной уйгурами-мусульманами, затрудняют обеспечение безопасности Китая. Так как уйгуры имеют сильные религиозные и этнические традиционные связи с уроженцами Афганистана и соседних центрально-азиатских республик, Китай очень хотел бы воспрепятствовать проникновению в Синьцзян воинственной Исламской идеологии экстремистских элементов, вроде Талибана.

Вдобавок присутствие значительных военных сил Запада в Афганистане — также источник главного беспокойства Пекина [5]. Китай был одним из главных «актеров» в афганской гражданской войне и ключевым поставщиком стрелкового оружия повстанцам, которые совместно с США и Пакистаном, прилагали все усилия, чтобы избавиться от советского присутствия в стране. «Нынешний китайские интересы в Афганистане, учитывая тянущуюся гражданскую войну и полную неясность, кто же управляет страной, являются низкими, а межгосударственные отношения слабыми».[6]

Этот интерес, однако, конечно же, вырастет, как только ситуация стабилизируется, так как интересы Китая в сфере безопасности будут связаны непосредственно со стабильным и управляемым Афганистаном, который будет свободным от западного военного присутствия. В соответствии с уже применявшейся методикой, Китай терпеливо проводит свою политику по отношению к Афганистану, осуществляя незаметное вторжение в страну через рост экономических отношений и инвестиций. Эти действия могли бы обеспечить Китаю выгодное положение в Афганистане, как только западные войска покинут страну.

В качестве индикатора роста интереса Китая к Афганистану можно привести пример, когда президент Пакистана Первез Мушарраф во время визита в прошлом месяце в Китай отметил желание Китая, России и ШОС играть более положительную роль в обеспечении стабильности в Афганистане, но не входя в конфликт с Соединенными Штатами и НАТО.

Быстро увеличивающийся спрос Китая на энергию и полезные ископаемые, плюс его зависимость от роста импорта нефти, заставили Пекин все больше задумываться о пополнении резервов и обеспечении непрерывности нефтяного потока по разумным ценам [7]. Богатые ресурсами страны Центральной Азии, чьи запасы оцениваются в 23 миллиардов тонн нефти и 3000 миллиардов кубометров газа соответственно [8], имеют большое геоэкономическое значение для Китая как источники ископаемого топлива.

В тоже время Афганистан не имеет никаких разведанных запасов топлива, но через его территорию пролегает самый легкий маршрут транспортировки энергоресурсов центрально-азиатского региона, и считается, что страна имеет существенные запасы неэнергетических полезных ископаемых, необходимых для индустриализации Китая [9]. Это геоэкономическое значение Афганистана для Китая нельзя преуменьшить, рассматривая серьезный интерес последнего к углеводородным ресурсам Каспийского моря и растущей китайско-афганской торговле, которая достигла 317 миллионов долларов в 2005-2006 г.г..

Китай проявляет интерес также и к трубопроводу в направлении Аравийского моря, с целью импорта газа и нефти супертанкерами из Гвадара. Но необходимо отметить, то проекту порта Гвадар все еще не хватает связей с внутренними районам [10]. В качестве другого варианта Китай рассматривает транспортировку энергоносителей из Центральной Азии и Ближнего Востока танкерами в Гвадар, а затем по трубе или автоцистернами в западный Китай по Каракорумскому шоссе (КШ) [11].

Пакистан как торговый и энергетический коридор

Второй вариант связан с тем, о чем пакистанское руководство нудно твердит в течение последних нескольких лет: о его видении эксплуатации географического расположения Пакистана и использовании его территории как торгового и энергетического коридора (ТЭК) для Китая и других соседних стран, включая Индию.

Не далее, как в прошлом месяце, Мушарраф, выступая перед студентами в Университете Синьхуа в Пекине сказал: «Пакистан твердо говорит «да» в пользу трубопровода между Заливом и Китаем через Пакистан, и я беседовал об этом с вашим руководством. Я уверен, что в будущем он будет построен». Далее Мушарраф предложил развивать автомобильное и железнодорожное сообщение между двумя странами, а также оптико-волоконные линии и трубопроводы. Он также предложил рассмотреть возможность «удлинения» трубопровода Иран-Пакистан-Индия в Китай.

Примечательно, что в тоже время, когда Мушарафф произнес свою речь, индийское правительство объявило о визите своего министра нефтяной промышленности в Исламабад, чтобы договориться о возможном распространения проекта трансафганского газопровода Туркмения-Афганистан-Пакистан (ТАП) до Индии и впредь называть его Туркмения-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ) [проект трансафганского газопровода также называют «ТАГ» - ред.].

Хотя высшие пакистанские лидеры неоднократно упоминали о строительстве нефти и газопровода, соединяющего Пакистан и Китай, не последовало никакого официального ответа или заявления по поводу этого предложения от китайского руководства. Несмотря на очевидный потенциал ТЭК, проект которого Пакистан должен предложить Китаю на декларативном уровне, до последнего времени представлялся малоинтересным, пока Пекин не начал обращать на него более пристальное внимание.

Несмотря на сдержанную и уклончивую позицию Китая по данному конкретному предложению, Пекин продолжает поддерживать и участвовать в крупных инфраструктурных проектах в Пакистане, которые можно рассматривать как компоненты ТЭК. Обязательства Китая по участию во второй фазе сооружения порта Гвадар, нового международного аэропорта в Гвадаре, модернизации Каракорумского шоссе и заинтересованность в инвестиции капитала в завод по переработке очистке нефти и нефтехранилища являются примерами, которые подтверждают китайский интерес [12].

Участие Китая в развитии основных инфраструктурных отраслей Пакистана заставляет предположить, что в то время, как Пекин не давал никаких категорических обязательств относительно ТЭК, ни для кого не секрет, что Китай поддержит инициативу Пакистана, придерживаясь сдержанной позиции вследствие политических и стратегических соображений. Чтобы было проще анализировать, разделим ТЭК на самостоятельные сектора — Торговый Коридор и Энергетический Коридор.

Отправная точка Торгового Коридора — существующее Каракорумское Шоссе. Решение о модернизации КШ было принято во время визита Мушаррафа в Китай в феврале 2006 года. По плану модернизации ширина дорожного полотна КШ будет расширена с 10 до 30 метров, чтобы адаптировать его для длинномерных грузовиков и сделать шоссе «работоспособным» в течение всего года. Параллельно с модернизацией шоссе, Китай также участвует в строительстве новой железнодорожной линии, связывающей Гвадар с основной железнодорожной веткой Иран-Пакистан, а также вместе с Пакистаном работает над улучшением таможенной службы на китайско-пакистанском шоссе в целях создания более сильной региональной торговой системы.

На китайской стороне недавно был закончен новый участок Синьцзянской железной дороги до Кашгара (приблизительно 500 километров через КШ от китайско-пакистанской границы), одновременно Пакистан профинансировал строительство сухого порта в Сусте на КШ, который был открыт Мушаррафом 4 июля 2006 года [13]. Одновременно Иран предложил Пакистану сухопутный доступ через его территорию в Центральную Азию и Афганистан для торговли взамен аналогичного доступа в Китай через КШ [14].

Железнодорожную линию вдоль КШ также рассматривают как неотъемлемая часть проекта ТЭК. Коридор может быть использован не только в торговых целях, но и для транспортировки энергоносителей в случае, если идея с трубопроводом окажется нежизнеспособной. Железная дорога будет связана с Гвадаром, где китайцами запланировано строительство нефтеперерабатывающего завода и нефтехранилищ. Пакистан оставил небольшой список китайских и европейских фирм для создания технико-экономическое обоснования железной дороги длиной 1000 километров.

В Пакистане 750-километровый участок начинается в Хавелиане и проходит через горы Каракорума до пакистано-китайской границы в Кунджерабе и соединится с 250-километровым участком в китайском Синьцзяне. Эксперты считают, что реализация этого проекта может занять 10 лет и оценивается приблизительно в 5 миллиардов долларов [15].

В тоже время предполагаемый Торговый Коридор, включающий автомобильную и железную дороги, может быть использован для транспортировки нефти и газа и строительства более эффективного средства транспортировки энергоносителей – трубопровода, который мог бы стать компонент Энергетического Коридора. Бывший премьер-министр Пакистана Шокат Азиз 23 мая 2006 года в Исламабаде заявил: «Пакистан и Китай согласились подготовить технико-экономическое обоснование нефтепровода от порта Гвадар до западного Китая для транспортировки закупленной в Заливе нефти. Трубопровод от Гвадара до западного Китая весьма сократил бы время и расстояние. Главный завод по переработке нефти в Гвадаре в дальнейшем упростил бы нефтяной импорт Китая».

Пакистанское правительство представило проект 3300-километрового Каракорумского нефтепровода во время первого пакистано-китайского энергетического форума в Исламабаде 25-27 апреля 2006 года. Это предложение влечет за собой сооружение 30-дюймового трубопровода от Гвадара до перевала Кунжераб, способного перекачивать 12 миллионов тонн нефти ежегодно, стоимость проекта от 4,5 до 5 миллиардов долларов [16].

Китай также недавно проявил интерес к возобновлению замороженного проекта трубопровода UNOCAL для перекачки природного газа из Туркмении в Индию через Афганистан и Пакистан. Трубопровод можно «продлить» в сторону Китая точно так же как газопровод Иран-Пакистан-Индия (IPI). Вдобавок китайский Exim Bank финансирует нефтепровод от порта Касим на юге Пакистана на север страны. Этот трубопровод мог бы удовлетворить 75 процентов будущих нефтяных потребностей Пакистана, его строительство ведется китайской компанией China’s Petroleum Engineering and Construction Company с июня 2006 года [17].

Заключение

Стратегические интересы Китая в Афганистане разносторонни, но Пекин считает, что любое существенное продвижение в китайско-афганских связях зависит от стабильности, восстановления разоренной войной страны и вывода иностранных вооруженных сил.

Задыхающийся от недостатка энергоносителей Китай очень хочет претворить в жизнь предложение Афганистана и Пакистана, чтобы можно было эксплуатировать энергоресурсы Центральной Азии и Ближнего Востока и работает в этом направлении. Что касается использования Пакистана как торгового и энергетического коридора, то, как ожидается, Торговый Коридор может быть создан в ближайшем будущем, а реализация проекта Энергетического Коридора займет много времени, при этом надо считаться с необходимостью вложения больших капиталов в течение большого периода.

Поэтому для Китая стабильность Афганистана является приоритетом, в то время как перспективы Пакистана, становящегося торговым коридором, являются более многообещающими, но если не говорить о коридоре энергетическом в ближайшей и среднесрочной перспективе. Если говорить о возможности Китай использовать Пакистан как энергетический коридор в ближайшей перспективе, то это пока невозможно. Необходимо чтобы Пакистан в равной степени отнесся к важности создания компонентов ТЭК в направлении государств Южной, Центральной и Западной Азии, которые стремятся определить потенциал ТЭК Пакистана.



Примечания

  1. Tarique Niazi, «The Ecology of Strategic Interests: China’s Quest for Energy Security from the Indian Ocean and the South China Sea to the Caspian Sea Basin,» China and Eurasia Forum Quarterly, Volume 4, No 4 (2006) p 97-116.
  2. John W Garver, «China’s South Asian Interests and Policies,» Sam Nunn School of International Affairs, Georgia Institute of Technology, prepared for panel on «China’s Approaches to South Asia and the Former Soviet States». US-China Economic and Security Review Commission, 22 July 2005.
  3. Srikanth Kondapalli, «The Chinese Military Eyes South Asia,» chapter in Andrew Scobell and Larry M Wortzel, Eds Shaping China’s security environment: The role of the People’s Liberation Army, US Army Strategic Studies Institute, October 2006. The author has cited this information from the editorial titled «India Participates in Central Asia» which appeared in Bingqi Zhishi, Issue 197, No 3, 2004, p 6.
  4. See the US Energy Information Administration
  5. «America’s War on Terrorism and Chinese Strategy,» published in China Brief, Volume 2, Issue 5, February 28, 2002 by the Jamestown Foundation.
  6. Sujit Dutta, «China’s Emerging Power and Military Role: Implications for South Asia,» Chapter in In China’s Shadow: Regional Perspectives on Chinese Foreign Policy and Military Development, Edited by Jonathan D Pollack and Richard H Yang.
  7. John W Garver, op cit.
  8. Asma Shakir Khawaja, «Pakistan and the ‘New Great Game’,» Islamabad Policy Research Institute Paper No 5, Published by Asia Printers, Islamabad, April 2003.
  9. Significant Potential for Undiscovered Resources in Afghanistan. United States Geological Survey Report.
  10. Tarique Niazi, op cit.
  11. Fazal-ur-Rahman, «Prospects of Pakistan becoming a Trade and Energy corridor for China.»
  12. John W Garver, op cit.
  13. Fazal-ur-Rehman, op cit.
  14. Naqi Akbar, «Railways shortlist two companies for China rail link study,» The Nation, November 16, 2006.
  15. Fazal-ur-Rehman, op cit.
  16. Ibid.
  17. Stephen Blank, «China’s recent energy gains in Central Asia: What do they portend?» CACI Analyst, October 31, 2007.

Фото: chinadaily.com.cn


Быстрая доставка материалов в Telegram

Хроника происшествий

Другие материалы

Главные темы

Авторы

СЕРЕНКО Андрей
МОХАММАД Дауд
ФЕНЕНКО Алексей
ТАРИН Мирвайс
САРХАД Зухал
Олеся ЕМЕЛЬЯНОВА
Все авторы